
Ролевая литературная игра по вымышленному средневековому миру, с крошечным элементом фэнтази, богатым фольклором и неисчерпаемыми возможностями для отыгрыша самых разнообразных историй, интриг и приключений |
| | 20.11.1246г. Огнем и мечом. | |
| Автор | Сообщение | Стеллан Олдвик Репутация : 117 Очки : 148 Здоровье:
   (80/80) | Ср Фев 21 2018, 01:11 | Рейтинг сообщения: 100% (1 голос) | |
| Дата/время: 20.11.1246г, час пополудни и далее Место действия: Ланс, графство Оршир. Участники: Рикард Авенмор, Стеллан Олдвик, и другие Предыстория/суть темы: Осень 1246. Некогда цветущие земли Ланса охвачены тяжелой кровопролитной войной. Вот уже два года ценою невероятных, нечеловеческих усилий и огромных потерь король Кэйранда сопротивляется вторжению логрийского Пса, удерживая армию имперцев на прибрежных землях. Но, кажется, Алерт Ахани, ничуть не обеспокоен этим, ведь поражения учат быстрее, чем победы. Получив несколько лет назад пощечину от молодого Беренгара (так некстати женившегося на дочери Ланского короля!) Алый Пес зализал раны и сделал кое-какие выводы: нынче он наслаждается тактикой войны на истощение. Удобно устроившись в орширской лагуне под прикрытием непроходимых лесов с одной стороны, и постоянной подпитке ресурсов по морскому пути - с другой, император изматывает своего заносчивого венценосного соседа короткими укусами хорошо наточенных клыков, оставляющих глубокие кровавые проколы. Он, Алый Пес, что сожрал и не подавился один за другим все государства Логрии, никуда не торопится. Он выпустит капля за каплей всю кровь из разжиревшего Кэйранда, а потом сомкнет челюсти на горле его непокорного правителя. И станет Алертом Великим. Что может остановить его?  |
| | | Стеллан Олдвик Репутация : 117 Очки : 148 Здоровье:
   (80/80) | Ср Фев 21 2018, 04:33 | Рейтинг сообщения: 100% (голосов: 3) | |
| Людям свойственно верить в хорошее. Даже, засыпая на ходу, измученные бесконечными маневрами, переправами, засадами, атаками и отступлениями, в своих обрывочных, как всполохи снах, которые уже давно неотличимы от реальности - все та же вязкая жижа под ногами, холодный, влажный, проникающий под плащи, выстужающий до костей ветер, и мерное раскачивание спин впереди идущих в колонне товарищей, - сквозь все это тяжелое марево видений, состоящих из дыма, крови и грязи, яркими, лучезарными вспышками проступают блаженные, как небеса, картины почти забытого мира. Который где-то существует и ждет их. И эти яркие осколки прошлого взрезают душу, заставляя идти вперед. Они воскрешают, вдохновляют, словно победоносные солнечные блики, плящущие на кирасах. Каждому, от солдата до леркера, они дарят надежду на победу и возвращение.
За два года войны они привыкли к лишениям. К перебоям с провиантом, к тухлой воде, сохлому хлебу, гнилому мясу. Они привыкли к боли. К смерти. Их сердца уже не рвутся на части. И даже гибель близких друзей вызывает лишь глухую, тупую боль привычной потери. До конца своих дней, сколько бы их не было отмеряно, солдаты будут обречены встречаться во сне с призраком войны. Вновь и вновь слышать стоны, крики, проклятья, видеть искалеченные тела и последнюю агонию умирающих. Но голод, холод, грязь, изнеможение, зловоние, лихорадка, насекомые и змеи - закончатся. А сейчас… сейчас главное – не останавливаться. Сейчас главное - идти вперед…
Тяжелым форсированным маршем кэрская армия спешно продвигалась, оставив за спиною побережье Тихой бухты, в глубину самого южного графства Ланса – Оршира. Шли без остановок, так быстро, как только может позволить себе пехота. И когда ее передовые отряды ткнулись в кромку растянувшегося на сколько хватало глаз леса, и по рядам, вдоль колонны, пронеслась долгожданная команда на привал - строй моментально рассыпался. Стеллан, скинув с плеч снаряжение, с рассеянным взглядом опустился на землю. Дальше дороги не было. Не было даже намека на дорогу – сплошная стена непроходимых зарослей. Ну и какого ляда они сюда притопали, вместо того, чтобы держаться побережья?..
Долго рассиживаться было нельзя – трудно подниматься будет, а то и, невелико дело, – заснешь. К тому же, впереди уже вырос шатер лорда-командующего и очнувшиеся от минутной передышки «еноты» замельтешили серыми гребнями, поднимая бойцов. Через некоторое время лагерь запестрел одиночными палатками веледеров, слабыми струйками закурились редкие костры.
- Фью-фьюить … - Олдвик обернулся на знакомый свист – рослый нимер, чернобородый Лагот, молча качнул головой, подзывая Стеллана к палатке. И лишь когда солдат, прямо как был - с котелком в руках, - подбежал к командиру, негромко ругнулся. - Посыльный от командующего прибыл, хорошо – торопился, со мной столкнулся и бардака не заметил. Лагот многозначительно указал на стоящего у входа в палатку караульного. Тот благополучно дремал, опираясь на копье. - Баргестовы дети, не дадите вы мне дожить до выслуги… Давай-ка, смени его… да спрячь ты свой котелок, мамкина норка!
С этими словами Лагот подцепил спящего под руки и потащил под прикрытие зарослей кустарника.
Кто ни разу не засыпал на ходу в маршевой колонне, тому Лагота было не понять. Стеллану даже в голову не пришло осудить нимера. Больше всего юный Олдвик был сейчас озабочен тем, чтобы не уподобиться заснувшему на посту предшественнику, и не опозорить Лагота. Поэтому, чтобы занять себя, он весь превратился в слух, пытаясь уловить разговор в палатке, а когдапонял, что лорд-командующий срочно ищет проводников через лес из местных, призванных на службу солдат - сам напросился помочь.
Шрамолицего он сыскал быстро, - тот уже с заправским видом харчевался у костра, а вот его земляка – молоденького солдатика, медово-рыжего и сплошь конопатого, словно его в чан с отваром резеды, которым суконщики ткани красят макнули, - нигде не было. - Слушай, Эддрик, - Стеллан присел на корточки перед жующим здоровяком и нахально отломил краюшку от его ломтя. – Что, Дюжина, не велела делиться? – предварил он возмущенный ответ в виде возможной зуботычины. – Дело есть. Стеллан торопливо сунул хлеб в рот, почти не жуя, не чувствуя вкуса, проглотил. - Где заморыш тот, из деревни твоей? Ну, помнишь, который - Янтарная голова? Вас срочно к себе Рикард Авенмор требует. Шрамолицый, по нелепой прихоти судьбы носивший благородное имя, достойное великих правителей, (и кому пришло в голову назвать эту оглоблю Эддриком?), поперхнулся от неожиданности, разразившись настолько судорожным кашлем, что Стеллан, колошматя его по спине кулаком, всерьез испугался, как бы Рикард не остался без проводника. Наконец, кто-то подсуетился и подал "умирающему" ковш воды. - Ты больше не шути так, барон, - утирая слезы и слюни с хмурой рожи, взмолился Эд. - А я и не шучу. Вставай. Мне велено вас проводить. Рыжий, как выяснилось, обретался неподалеку – без задних ног спал в ближайшем овраге, свернувшись калачиком и вздрагивая во сне. Пришлось пускать в дело все тот же чудодейственный ковш с водой. И потом, едва ли не волоком, тащить перепуганного парня к палатке леркера, попутно наставляя: -Ты, рыжий, еще не вздумай и принцу трепануть, что у вас на копанках куски янтаря размером с голову водятся… |
| | | Ожье Олтар Персонаж мертв Репутация : 131 Очки : 171 Здоровье:
   (0/80) | Вт Фев 27 2018, 23:37 | Рейтинг сообщения: 100% (голосов: 2) | |
| К остановившейся на отдых пехоте только что присоединилась разведка, высланные вперед мобильные конные отряды возвращались с неутешительными, но ожидаемыми новостями. Те из солдат, кто роптал, стоя на краю топей, еще не понимали, что другого пути для армии просто нет. Или побережье, или болото. Логрийцы не верили, что его можно пресечь. Верили ли в это они сами? - Все побережье в дне пути от лагеря - сплошная сеть укрепленных форпостов и дозоров, сигнальные костры сложены загодя, скрытно приблизиться всей армией невозможно, пытаться вырезать эти дозоры силами малых отрядов - бессмысленно. Одна оплошность - и псы поднимут тревогу по всему берегу, - монотонно отчитывался перед леркером Ожье Олтар, от усталости не испытывая уже никаких эмоций в отношении сказанного: ни злости, ни раздражения, ни разочарования. По побережью безнаказанно подойти к лагерю Алого Пса нельзя. Все. А значит, сунься они туда, у логрицйев окажутся все возможные преимущества, время подготовиться и выбрать для себя самую удачную позицию в сражении. Все остальные разведчики уже попадали с ног и, наверное, сны видят. Олтар отправился с докладом о неутешительных результатах рейда, как самый знатный из уцелевших. Среди лазутчиков было много уроженцев Оршира и Леррана, они лучше всего ориентировались на местности, их знали, как своих лордов и при случае помогали выжившие рыбаки и крестьяне, а главное, кода они попадались, то не вызывали подозрений у имперцев. Разрозненные отряды южной знати логрийцы считали чем-то вроде назойливых болотных насекомых, да, неприятно, да, раздражает, да, жалят, но на большее уже неспособны. На большее они оказались неспособны даже в самом начале войны, а теперь уж и подавно. * * * Обгорелый горб Барнада был хорошо виден из зарослей на кромке болот, где разведчики укрыли лошадей. Даже сгоревший и разрушенный, он оставался господствующей высотой в этой части берега. Оттуда все дозоры имперцев будут видны, как на ладони. - Я поведу отряд, - настаивал Ожье. - Это мой дом. Мой. Я там каждый камень знаю. - Вот потому что ваш, вы и не пойдете, милорд, - сэр Вейн, рыцарь из Осгарда, был почти вдвое старше Олтара, намного опытнее девятнадцатилетнего барона, и поэтому отрядом лазутчиков командовал именно он. Пепелище родного дома - не то место, где человек сможет продемонстрировать сдержанность и здравомыслие, нечего мальчишке там делать, по глазам видно, что натворит дел. - Сэр Вейн верно говорит, милорд, - шептал за спиной Олтара Рамон. - Я и сам все время думаю, может, мать еще жива, может, еще кто. А думать надо не об этом. Отряд разделился, оставшиеся прождали ушедших до рассвета следующего дня. - Все, дальше ждать бессмысленно, - вслух признал то, что все уже и так поняли, Ожье, всухомятку дожевывая сухарь. Никаких костров на ночь разведчикам не полагалось, ни огня, ни света. Хорошо хоть это Ланс, а не Нормерия. - Я же сразу говорил.
Поднимались тенями в высокой траве, ползком по камням, медленно и бесконечно долго. И всю дорогу рассудок, доверяя зрению и слуху, легкомысленно твердил: «Да нет тут никого», а осторожность его одергивала. Потому что сэр Вейн и его спутники точно все еще где-то тут, живые или мертвые, вот в чем вопрос. Наконец, Дюжина, вместо ответов, послала лазутчикам навстречу старуху, такую древнюю, что жизнь уже не представляла для нее ценности, а смерть, кажется, про нее просто позабыла. На длинной веревке за оборванной хозяйкой плелась отощавшая коза. Когда прямо перед ней из травы призраком поднялся юноша, старуха не испугалась, эту способность она тоже за давностью лет утратила, долго щурила поблекшие слезящиеся глаза, а потом вдруг узнала незваного гостя. - Молодой господин Ожье? Радость-то какая. Только вам туда, наверх, не надо. Ох, не надо вам туда. - Логрийцы? - Чужаки. А уж как звать-то их, я запамятовала. - Много? Старуха растопырила перед его лицом крючковатые пальцы. - А бой там был? Вчера? - Там смерть, - коротко пояснила старуха. - Смерть сейчас везде…
Пленных подняли на шестах на видное место, в воздухе тянуло сладковатым запахом крови и зловония вывалившихся наружу их вспоротых животов внутренностей. - Они еще живы, - дернулся Рамон, и Ожье безжалостно впечатал своего молочного брата лицом в землю. Головы не поднимай и рта не раскрывай. Только через час, - все это время они ползли и пробирались в обход замка, Олтар вел свой отряд под стену со стороны моря, - барон зло зашептал товарищам: - Это засада, они ждут нас там. Ждут, что мы бросимся выручать своих. - А мы? - А мы придем нежданные. И они пришли, обойдя засаду с тыла и пробравшись в замок через старый водосток. Логрийцев вырезали безжалостно, быстро и деловито, в живых оставили одного, для недолгого разговора. И пока пленному ломали пальцы и прижигали огнем разные чувствительные к боли места, Ожье с Рамоном и еще двумя солдатами разбирались с тем, что осталось от первой части их отряда. Только сэр Вейн еще дышал, но Олтар понимал, что эта живучесть приносит умирающему одни лишь страдания. И потому быстро перерезал своему бывшему командиру горло. А потом долго смотрел на берег, искрещенный узором вражеских укреплений, видный с развалин донжона Барнада, как на ладони… * * * Рассказанная в палатке леркера история была далеко не так занимательна, потому что подробности поисков истины никого не интересовали, а сама истина была слишком паршива, чтобы вызывать воодушевление. Выговорившись, барон устало поморгал глазами, думая о том, что теперь им или отступать ни с чем, или топать через топь. В то, что болота пройдет небольшой отряд, он готов был поверить. Но вся армия? Это просто жест отчаяния. |
| | | Рикард Авенмор принц Астер. Репутация : 721 Очки : 869 Здоровье:
   (55/80) | Вс Мар 11 2018, 04:12 | Рейтинг сообщения: 100% (голосов: 5) | |
| Армия шла форсированным маршем на юг, вот уже пятый день, проходя в день по двенадцать, а то и по четырнадцать миль. Воины шли мерно и молча, упорно, чуть ли не с ожесточением, не ворча и не бранясь, что было бы удивительно в любое другое время, а вот за время этой кампании стало привычным. Слишком уж часто попадались здесь по пути то перевернутая телега, то какие-то мешки, то трупы, то пепелища с обгорелыми остатками печных труб, торчащими в небо как черные, обугленные средние пальцы в неприличном жесте, то деревни уцелевшие, но брошенные, разоренные, уныло таращившие на воинов пустые провалы оконцев, на некоторых из которых еще держались обрывки пузырей. Попадались, впрочем, и нетронутые деревеньки, тоже казавшиеся покинутыми. Те немногие жители, что не захотели покидать насиженные места давно уже прячутся кто куда, едва заслышав хоть издали приближение вооруженного отряда, не теряя времени на выяснение того, чьей армии тот принадлежит. Лишь на одном, крошечном хуторке, в три домика у самого леса, вышли провожать их взглядом двое стариков. И больше ни одной живой души, за все время пути. И это - цветущий Ланс! На голых ветвях яблоневой рощи, мимо которой они прошагали несколько часов назад, и сейчас были видны сгнившие и высохшие расклеванные остатки последнего, так и не убранного урожая. Ни стад, ни посевов, ни косарей, с песней работавших на полях. Ни даже мычания скотины, Покинутая, разоренная земля производила тягостное впечатление даже на него самого, что ж было говорить о солдатах, большая часть которых в свое время пришла от сохи. Немудрено, что им было не до того, чтобы молоть языками. Лишь становясь на лагерем на ночлег, когда темнота прятала безрадостный пейзаж, начинали заводиться разговоры у костров, и мало-помалу люди оттаивали. Стучали ложками, переговаривались, от костров начинал то тут то там слышаться смех, где-то даже бренькали на чем-то. А с утра снова в путь и снова в сосредоточенном злобном молчании. О да. Злобы было хоть отбавляй, только вот найти бы способ ее приложения.. И Рикард сидя в поисках этого способа по ночам над картой, ощущал все возрастающую глухую досаду, глядя на безобидную заштрихованую полоску с неровными краями. Всего лишь полоска чернил на карте. А на деле - многие и многие мили коварных топей, скрытых под плотный покрывалом из темно-зеленых, тесно сомкнутых крон вековых деревьев. Непроницаемая стена, за которой, где-то там, он нутром чуял, должно было найтись наконец то, что он искал по всему Лансу уже целый год. Должно! Просто потому что больше ему быть негде! Но проклятая полоска насмешливо скалилась с пергамента своим кляксообразным отростком на северо-западе, и хранила молчание. Нетерпение, злость, гнев, бесильная досада, все упиралось в ее тонкие чернильные линии. Проклятая, такая безобидная на вид, неодолимая в своей монолитности, полоска. Наутро Рикард снова отдавал распоряжение пускаться в путь, сухая земля снова тупо вздрагивала под тысячами тяжелых шагов, армия снова двигалась на юг, а сам он вновь и вновь поднимался на каждый пригорок и каждый холм, в поисках какого-нибудь решения, и в тщетной надежде высмотреть хоть какую-нибудь лазейку, открывающую путь на запад. Он решил пройти вдоль всего этого леса по периметру, цепляясь за надежду на то, что возможно карта лжет, и с той поры как она была написана, ландшафт мог перемениться. Только ни на какие лазейки не было ни намека, и величественная, сплошная стена лесных исполинов, перевитых целыми паутинами корнелазов, тянулась все дальше и дальше. Лишь все гуще становился тяжкий дух стылых болот, скрытых в темноте леса, да глубже вползал в самые кости осенний промозглый холод, липкий и влажный. Второй день, третий, четвертый... Сегодня Рикард велел остановиться. Внезапно, безо всяких видимых посторонним причин, прервав марш в самый разгар, едва тусклый блин солнца, едва различимый за серой хмарью облаков, переполз полдень. Вот тут по рядам наверняка пошло ворчание, все же сорваться с ритма во время неурочного привала - удовольствие с последствиями весьма неприятными при возобновлении движения. Рикард правда этого ворчания не услышал. Вот оно! Впервые то, что он видел, расходилось с картой. Сплошная стена леса обрывалась на этом холмике и открывшаяся низинка зеленела не-по осеннему сочной высокой травой там, где по карте полагалось расти лесу. Он со всех лошадиных ног погнал вниз, затаив дыхание от восторга, когда показалось, что тут и вправду есть какой-то проход, и... И был жестоко разочарован. Это был не проход, не просека, а широкая, не менее полумили в основании, вырубка, клином врезавшаяся в лесной массив почти на милю вглубь. А дальше по-прежнему рос лес. Ни намека на проход. Досада его была нак велика, что в первые минуты он не ощущал ничего кроме нее. Выругался. Легче не стало. И от вопроса - что теперь дальше делать? тем более. Идти дальше? Лес дальше к югу, если верить карте, заберет сильно к западу, и придется делать колоссальный крюк, а будет ли там, дальше, еще какой-нибудь проход? Да хоть бы по кромке береговой линии? Рикард вернулся туда, где уже начинали разбивать лагерь, в состоянии близком к бешенству и панике одновременно. Как же так, когда он буквально носом чуял логрийский дух поблизости, и торжествовал при мысли, что последовав за своей интуицией он оказался прав, а, значит, чего-то да и стоит он, как стратег, и король не ошибся, доверив ему армию в двадцать шесть лет, обойдя куда более опытных кандидатов. Так что, выходит это не так? Выходит, надо признаться самому себе, что он ошибся, что увлекся ложной идеей, пошел на поводу у неверных выводов, и в конце концов зашел в тупик, и что его первая самостоятельная кампания оказалась побеждена... деревьями? Нет уж, лучше прямиком в топь, да с камнем на шее, все меньше позору будет. Впоследствии будут говорить, что принц Астер запланировал этот, прославивший кэрскую армию, безумный прорыв по болотам именно сейчас, намеренно, тщательно обдумав и предусмотрев каждый свой ход, после этой своей поездки в клиновидную низинку, потому что по возвращении оттуда он велел проспрашивать по рядам и вести к нему всех местных уроженцев, знающих лес, если таковые обнаружатся. Однако, все было наоборот. Стоя там в этой низине, он в первый и в последний раз в своей жизни почувствовал такую сокрушительную неуверенность в себе самом, что впору было по возвращении потребовать пергамент и написать королю, что оказался слишком молод, слишком самоуверен и слишком глуп для командования армией, что он не годится на то, чтобы планировать стратегию самому, и может лишь выполнять чужие указания. И буквально кожей чувствовал, какие взгляды будут жечь ему спину, вкупе с пересудами о том, что король доверил ему армию лишь из-за родственных уз. От этих мыслей становилось жарко и трудно дышать, точно на грудную клетку, как на бочонок, набили докрасна раскаленные обручи, и он принимался в нетерпении мерять палатку шагами, яростно похрустывая суставами пальцев. Нет уж. Не будет этого. Что с того, что лес непроходим? Если логрийцы и вправду устроии здесь себе гнездышко, то подходили они сюда, будь они прокляты, на кораблях, а не через лес! Если бы только знать, здесь они или нет... Его начинало потряхивать от все нараставшего возбуждения, не находившего себе выхода. Вот уж куда спокойнее самому отправляться в разведку, самому все увидеть и услышать, чем вот так дожидаться, пока это сделают другие. Главнокомандующий куда чаще завидует рядовым, чем наоборот, только вот мало кто об этом знает. Наконец, снаружи заскрипели шаги, послышались голоса. Рикард оглянулся на проем, и остановился, заложив руки за спину, глядя на вошедших. Одного из этих парней он, кажется, знал, во всяком случае, выглядел тот знакомо, хоть и не мог сейчас вспомнить да и времени не имел пытаться.. Двух других - здоровенного малого со внушительным шрамом поперек физиономии, и янтарно-рыжего, похожено на живой аспарский апельсин юношу - совершенно точно нет, хотя оба, без сомнений, не из основного состава его леркары. Впрочем, он ведь велел привести к нему местных, а эти почти все прибились к армии уже здесь. За их спинами еще с минуту болталась яйцеобразная физиономия нейта, который почти тут же за ними сунулся за полог палатки, с явным намерением вопросить, куда и зачем это они направляются, но поняв что опоздал с проявлниями служебного рвения, так же споро вынырнул из палатки. Давно пора. Колоритная троица, в свою очередь, воззрилась на него с такими разными выражениями на лицах, что впору было посочувствовать. Особенно рыжему. А еще, невооруженным взглядом было ясно, что все трое сейчас мучительно решают, кому из них заговорить первому, и как к принцу обращаться. Обычная история, не вызывавшая, однако, сейчас ничего, кроме усталости. Почему-то кажется всем, что люди напридумываи все эти заковыристые обычаи, только для того, чтобы самим себе усложнять жизнь. - Без предисловий, господа. Спасибо что пришли. Назовитесь. И, раз уж вы тут, полагаю, знаете и то, зачем вы тут. - Рикард заговорил тихо и быстро, переводя взгляд с одного на другого. - Местные? Мне нужны любые сведения про лес, отсюда и до берега. Насколько он непроходим, на сколько тянется вглубь, считая от старой вырубки в низине. Насколько высока топь. Возможно ли пробраться на ту сторону, и насколько долгим это будет делом. За вознаграждением дело не станет. Не успел он закончить, а те, к кому он обращася с вопросом - открыть рот для ответа, как снаружи послышался топот, голоса, какая-то возня, раздался возмущенный писк нейта, и полог палатки снова отдернуся, впуская крупную, грузную фигуру леркера Заммейса, который придерживал за плечо какого-то юношу, и шумно отдувался. - Милорд! Милорд, лагерь логрийцев обнаружен! - выпалил он, нимало не смущаясь того, что влетел к принцу, точно в трактир,не спросясь, и так же не спросясь вклинивается в разговор. Рикард оглянулся на него так резко, что, казалось, от этого движения должна была отлететь голова. Глаза блеснули за прорезями маски, так пронзительно, как будто хотели пробуравить взглядом насквозь. Немой вопрос, полный ледяной угрозы, прямо-таки звучал упреждением "Если это шутка, то ты за нее дорого поплатишься!" хотя вслух, разумется не было сказано ни слова. Однако - искренняя поспешность Заммейса, вся его нелепая, простецкая, кряжистая фигура, и побагровевшая физиономия, так и дышали азартном, и уж тем более, даже близко не пахли шуткой. Если бы в этот момент можно было услышать, с каким грохотом сейчас сорвался в никуда тяжеленный камень с души, то все до единого присутствующие при этом знаменательном событии, безо всяких сомнений, оглохли бы мгновенно. Облегчение оказалось таким сокрушительным, что Рикард едва не присел на враз размякших коленях. Хорошо хоть длилось это непредвиденное размягчение конечностей всего несколько секунд. Заговорить получилось не сразу. Собственно, он ничего сказать и не мог. Да и как выразить словами пульсирующий в голове вопль такого невероятного облегчения и торжества, что сердце заткнулось куда-то высоко под горло и замерло там, уже упиваясь триумфом, в который пока еще не желал поверить мозг . Сухим "Обнаружен. Он здесь. Он существует."? Многословными благодарностями тем, кто эту новость принес? После месяцев споров и догадок, жесткого разрыва с теми, кто удерживал и отговаривал, после долгих дней неизвестности, и того жуткого часа в низине, когда он разуверился было даже в собственной логике, стоя перед несокрушимым, как казалось, доказательством того, что его интуиция не стоит ни гроша, умозаключения притянуты за уши, а что колоссальный риск, на который он пошел, приведя сюда, все наличные силы - глуп и неоправдан, усышать сейчас, доказательство обратного, что он все это время бы прав, он, а не офицеры совета, было настолько невероятным, что, поневоле приходилось сдерживать дыхание, которым он боялся захлебнуться на радостях. Наконец, способность двигаться и говорить к нему вроде начала возвращаться. Он жестом попросил прощения у троих визитеров, пришедших первыми, за то, что выслушает поначалу бодее срочную новость, а сам с вновь повернулся к Заммейсу. - Уверен? Точно они? - Безусловно! - Здоровенная лапища, лежавшая на плече юноши внезапно стиснула его в медвежьей хватке. - Такое ни с кем не спутаешь. Вот гад буду стоят! Ну, то есть - уже зная, какой вопрос будет следующим, и торопясь он продолжил дальше. - Своими глазами не видел, а вот юный барон с видел. Сам! Сверкающие от напряжения серые глаза в прорезях маски немедленно обратились в сторону юноши, Рикард жестом пригласил его говорить, и, по мере того как слушал, нет-нет да подергивалась обросшая правая щека под маской, кривя рот в неестественную, плоскую щель наискось. Для того, чтобы пояснить, почему это Рикард отправился искать форпост логрийцев, и почему именно здесь, почему его существование вызывало такие сомнения, и было столь важно, равно как и о том, как вообще складывалось противостояние с Логрией, нам придется основательно вернуться назад, и подняться над всем Лансом, на высоту птичьего полета, чтобы обозреть разом всю картину той войны. Пусть простит меня читатель, которого не интересуют давно заплесневевшие боевые сводки, и споры о выборе стратегии, и с чистой совестью пропустит то что под катом. Предупреждение: Многабукафф, детализация и занудство. - Архивные выписки:
-
Теперешняя война с Логрией не походила ни на какой другой конфликт, который доводилось переживать Кэйранду, за все время своей истории. Тогда, семь лет назад, когда Логрия оккупировала Ланс, противостояние шло привычным и понятным ходом, фронт на фронт, после каждого сражения, потерпевшая поражение армия, откатывалась назад теряя территорию, а победители продвигались вперед, соответственно, занимая ее. И все было ясно, на чьей стороне перевес и каковы потери и у кого шансы на окончательную победу. Да, тяжело. Да, кроваво. Да, долго. Ни король, ни кто-либо из старших офицеров армии, не представляли тогда, что бывает еще и по-другому. Куда тяжелее, кровопролитнее и дольше. В этот раз имперцы, первым же своим ударом, стремительно отхватили добрую половину Ланса, прежде чем король Геллер опомнился, а потом так же легко подавили то подобие войска, которое он спешно созвал из разношерстных вассальных отрядов. Однако, когда в войну вмешалась армия Беренгара, они резко сменили тактику. Огромное имперское войско словно бы исчезло, в одну ночь оставив свой походный лагерь , когда авангард кэрцев переходил через Тиссу. Предполагалось отыскать армию неприятеля и дать им бой, однако, никакого врага королевская армия так и не обнаружила. Ничего не понимая, стали лагерем, на том же месте, где еще темнели кострища логрийского стана, разослали разведчиков, чтобы выяснить, по какому пути ушли имперцы, чтобы двинуться за ними, но к изумлению всех старших офицеров, составлявших армейский совет, ничего толком обнаружить не удалось. А ведь не могла же многотысячная армия пройти где-либо не оставив заметного следа! Ответ пришел спустя несколько дней - логрийцы напали на торговый городок у юго-западной оконечности озера Двух Ветров, там, где оно дает исток Тиссе. Милях в тридцати северо-западнее того места, где кэрцы ожидали их встретить. Но не успела армия выступить туда, как пришло еще одно сообщение, о том, что логрийцы сравняли с землей две деревни и сожгли урожай... в тридцати пяти милях к юго-востоку от них. И пока совещались, что это может означать, вдогонку пришло и третье - о разгроме на каменоломнях, где все те же логрийцы разрушили опоры плотины, и затопили мраморный карьер, предварительно загнав туда всех, кто неосмотрительно попался им в руки, включая дюжину свободных каменщиков, две семьи из ближайшей деревни, вместе с детьми и древней старухой, одного слабоумного, который был известен тем, что бродил по окраинам карьера воображая себя друидом, трех торговцев с группой носильщиков и кенирского вельможу со свитой, дожидавшегося большой партии розового мрамора на строительство портика для помещения гарема. Зато выпустили на свободу отбывавших там наказание каторжников, вследствие чего в соседних деревнях следует ожидать вспышек грабежей и убийств. Потрясенная тишина воцарилась среди офицеров совета, когда они осознали, что каменоломни находятся почти в пятидесяти милях на северо-восток. Все три нападения произошли одновременно, но в совершенно разных направлениях, отстоящих от изначального расположения на расстоянии от трех до пяти дневных переходов. Перед ними больше не было врага, которого можно встретить в чистом поле, одержать победу в сражении и оттеснить назад. Имперская армия попросту разделилась на несколько крупных отрядов, постоянно меняющих дислокацию, действующих то совместно, то порознь, с потрясающей координацией и слаженностью, говорившей о долгой и тщательной подготовке. Какой коварный гений нашептал Ахани такую тактику, напрочь противоречащую всему, что было когда-либо принято в искусстве ведения войны в обитаемом мире - неизвестно, но он собирался сполна взять реванш за свое предыдущее поражение. Для кэрцев такая тактика оказалась сокрушительной новостью. Армия короля оказалась в положении кота, пытающегося поохотиться одновременно на целый десяток не только шустрых, но и чрезвычайно зубастых крыс. Нечего и говорить о том, что затея эта была обречена на поражение. Не успевало войско короля отправиться вдогонку за одним логрийским полком, как другой стремительно атаковал с тыла, снося на марше арьергардные нимы, тут же исчезал, зато где-нибудь в третьем месте, противоположном первоначальному движению, происходило еще одно нападение. Логрийцы на этот раз не оккупировали территорию по праву завоевания. Они сеяли террор повсеместно, вселяя ужас в жителей, и заставляя королевскую армию слепо и бесполезно кидаться то в одну то в другую сторону, наносили точные, жалящие удары и сами при этом оставаясь совершенно безнаказанными, поскольку угнаться за относительно небольшими, но превосходно вооруженными, мобильными отрядами, в полдюжине направлений сразу, было не под силу большой армии, отягощенной к тому же обозами. А отправляемые вдогонку конные веледы, принуждены были все же рано или поздно возвращаться к основному становищу армии, и были связаны им как пуповиной. Так, бестолковым, кровавым хаосом началась для Ланса вторая логрийская война, в которой агрессор, казалось, нимало не интересовался благосостоянием земель, на которые зарился, и безжалостно выжигал и вытаптывал все, что только мог, а защитник неповоротливо топтался на месте, бестолково тыча оружием в воздух. Пришлось кэрской армии, а, точнее, совету старших офицеров, на ходу ломать устоявшийся порядок и спешно выстраивать новый, по образцу действий врага, и это оказалось самым кошмарным временем, которое когда-либо Рикард помнил. Среди кэрских соединений, привычных к обычной полевой тактике, было катастрофически мало тех что были способны действовать самостоятельно, без оглядки на строй. Еще меньше было тех, кто умел сочетать стремительность с эффективностью, что было необходимо для того, чтобы угнаться за четкими передвижениями логрийцев. Не было и практики связи между разными частями, за исключением обычных гонцов. Первые попытки разделить леркары едва не привели к катастрофе, и стоили королевской армии почти четветрти ее личного состава. Ну не понятно было кэрцам, как логрийцы умудряются поддерживать такую слаженность на расстоянии, откуда берут припасы, коль скоро они не отягощают себя обозами, и как умудряются предугадать направление их собственного движения, так, что всегда оказываются заблаговременно впереди. Казалось, войско кэрской короны ждет лишь неминуемое, полное и бесславное поражение, а точнее - позорный разгром. Император с полным основанием мог насмехаться над обескураженностью своего выскочки-соседа, со дня на день ожидать известия, что кэрцы повернули восвояси, не желая зря лить кровь на чужой земле, да еще и без малейших признаков пользы или славы. Однако, они не повернули, а когда некоторые из старших офицеров стали открыто высказывали такую мысль, Беренгар назначил командующим Рикарда, невзирая на то, что были кандидатуры и куда опытнее него. О причинах отца-короля, побудивших его сделать этот выбор, Рикард, так и не узнал. Впрочем, ему хватило ума не выпячивать свое назначение, и словно бы "позабыть" о нем, оставаясь на равных с офицерами совета, чтобы не допустить неизбежного раскола со стороны незаслуженно обойденных, так, что королевское решение сочли лишь демонстративным жестом, призванным подчеркнуть его, Беренгара, личную заинтересованность в противостоянии императору. Жест, кстати, возымел, хоть слабое, но все же действие. Солдаты рассудили так, что ведь не стал бы король поручать собственному сыну заведомо проигрышную войну чуть ли не накануне поражения. А раз поручает, значит есть у короля какие-то причины. В Беренгара верили искренне, это спасло положение. Прошел слух, что у короля имеется некий сложный и секретный план, по которому их теперешние поражения - лишь специально осуществлемая хитрость, и что вот-вот они наконец приступят к "настоящему делу". Солдаты предавшиеся было унынию, поневоле прислушивались к надежде, и когда кэрцам досталась первая победа - логрийский полк, почти случайно выслеженный несколькими разведчиками, и, взятый весь, до последнего человека, в ходе молниеносно распланированной и так же стремительно произведенной атаки, вновь воспряли духом. С этого времени, хоть и медленно, но войска Беренгара все же стали адаптироваться к этому новому способу ведения войны, приноравливаться к образу действий противника, и стараться перенимать у него его пример, перетряхнув попутно еще и всю систему снабжения войск, в попытке избавиться от балласта в виде огромных, неповоротливых обозов. Хоть учиться пришлось на жестокой практике, и оплачивать каждый урок человеческими жизнями, поскольку если кэрской армии подобный способ действия все еще был в новинку, то логрийцы, уже давно имевшие налаженную систему координации меж своих частей, действовали так слаженно, как будто кто-то незримый наблюдал за ними сверху, и передвигал их полки, как фигуры при игре в аллиту. Стоило какой-нибудь из королевских леркар вытеснить логрийский полк из какой-нибудь деревеньки, как на нее непременно обрушивалась уже имперская бригада, причем с совершенно другой стороны, вынуждая отступить. Нередко случалось, что преследуя отступавшего противника, кэрцы получали атаку во фланг, несмотря на высланные патрули. Раз, небольшой отряд логрийцев, по широченной дуге обошел богатый городок, охраняемый кэрской леркарой, и напал с совершенно иной стороны, по совершенно неприметной рыбацкой деревушке неподалеку, и когда кэрцы разделились, отправив за отрядом, оказавшимся простой приманкой большую часть защитников городка - то на городок молниеносно обрушился тяжелейший удар сразу нескольких логрийских полков, после которого не осталось ни городка, ни жителей, ни оставшихся в охранении воинов, и вообще ничего кроме пепелища. Уроки эти не пропали зря. На смену растеряности пришла сосредоточенность. Копился опыт, копилась уверенность, то что в первые месяцы было бестолковым метанием из стороны в сторону, обретало все более упорядоченную форму, и в конце концов, спустя почти год кэрские леркары, изрядно измученные и поредевшие, все же приспособились не хуже логрийцев подлавливать и загонять противника в ловушку, перехватывать их полки на марше, отслеживать и нападать во время ночевок, а то и попросту нагонять и затевать открытую схватку. Теперь, война пошла на равных, представляя собой непрерывное маневрирование по местности частей обеих армий, которые, словно играли друг с другом в "догони меня". Все чаще победа доставалась кэрцам. Офицеры совета торжествовали. Логрии оказалось не сломить их, что давало законный повод для гордости, и теперь оставалось только дожать их, и выбить по одному в конце концов из Ланса. Только вот Рикард же, напротив, не находил поводов для торжества, нутром чуя еще одну ловушку, хотя не сумел бы сформулировать, в чем же она состоит. Что-то было во всем этом не так. Хотя они теперь теснили логрийские отряды по всем направлениям, это "что-то" никак не давало ему покоя. У него не было достаточно опыта, чтобы прогнозировать развитие ситуации, исходя из объективных причин, зато чутье буквально вопило о том, что здесь дело неладно. Когда, спустя два месяца, четыре кэрские леркары окружили и перебили два логрийских полка, хозяйничавшие на севере Леррана, и наступило затишье, то чуть ли не все офицеры армии, от веледеров и старше, единодушно воздавали хвалы Раасу за победу, Рикард молчал, и оказался прав, потому что не прошло и трех дней, как озерная крепость Наар, так тщательно укрываемая от врагов, была осаждена, взята и сожжена вместе со всеми кто в ней прятался, включая жену, дочерей и невесток короля. А через несколько дней логрийцы орудовали на берегу Лок-Ланса, наводя ужас на тамошние рыбацкие поселения. И кэрские леркары снова пустились в стремительный марш за этим новым врагом. Офицеры совета продолжали утверждать, что это всего лишь все еще недобитые логрийцы из тех, что отделились от основного состава армии и орудуют до сих пор, и осталось лишь одержать верх над этими недобитками, как с войной будет покончено, но Рикард уже в это не верил, и несмотря на то, перевес кэрцев теперь был очевиден, становился все мрачнее и мрачнее. Теперь он понял, на что похожа была эта война. На схватку с мифическим змеем, гидрой, у которой на месте срубленной головы отрастают две новые. А когда после зачистки Вето, очередной отряд объявился на противоположном конце Ланса, на восточном берегу Леррана, Рикард уже был уверен в том, что никакие это не недобитки, и что все это - тщательно продуманный план, хоть и не мог понять его цели, но чуть ли не собственным загривком готов был поручиться, что теперь логрийцы намеренно затягивают противостояние, превращая его в настоящую игру в кошки-мышки. Намеренно появлялются во все более отдаленных друг от друга точках, так, что гоняться за ними приходится на приличные расстояния, а на переходы тратятся силы и время. Более того, гоняясь за их отрядами они, выходит, послушно следуют тому направлению, которое задают им враги! Но зачем, и главное, как! Как могли они появляться снова и снова? Ведь они же не легендарная непостижимая гидра, они - люди. Откуда же они берутся?! Куда пропадают, когда им удается уйти от преследования. Как в конце концов снабжаются, если ни разу ни за одним из отрядов не было замечено обоза? Рикард не был искушен в политике а уж во внутренних делах и подавно, и вообще находясь в гуще каких-то определенных событий трудно оценить общую картину положения вещей во всей ее полноте, однако, смутные догадки и растущее беспокойство его были по сути верны.
Время и вправду теперь играло против короны, тогда как логрийцам торопиться было некуда. Более того, на него Ахани и делал еще одну, простую, но надежную ставку. и чем больше его проходило, тем выше она повышалась. На земле Ланса, вконец истощенной, изодранной непрерывной войной и страхом, уже давно не сеяли толком хлеб и не пасли мирно скот, толпы беженцев и погорельцев наводнили еще уцелевшие области, сея смятение и ужас рассказами об увиденном. Буйным цветом цвело мародерство, на улицах деревень выли волки и одичавшие собаки, откормившиеся на трупах, а от непогребенных тел и отравленных трупными ядами колодцев расползались и болезни, грозя перерасти в эпидемии, в тех скученных условиях, в которых ютились беженцы. Скудные продовольственные запасы таяли с неумолимой быстротой, и грозил наступить голод, которого этот благодатный край никогда не знал. Императору оставалось только вести прежнюю стратегию, и ждать когда измученный, уставший Ланс отшвырнет своего неудавшегося "спасителя" и сам падет к его ногам, умоляя, как истекающая соками девка, взять его да поскорее. А пока этого не произошло, отчего бы не позволить кэрскому королю бесполезно и бесцельно лить кровь своих воинов за земли южного соседа? Доброе дело ослабить врага, это вам всякий скажет. К тому и шло, это понимали и в королевском совете. Сколько еще продержится Ланс? На сколько хватит воинов, измотанных этим противостоянием. Всем было ясно, что третьей такой зимы эти земли уже не вынесут. Дальнейшее не обсуждалось вслух, но очевидно было, что все задали себе тот же вопрос и дали на него ответ. И что тогда? Ланс, маленькое королевство меж двух государств, станет лишь первой ступенькой, вступив, посредством которой, на кэрские земли, и освоившись там, Империя, как и две сотни лет назад, неминуемо пойдет дальше. Надо было что-то делать, каким-то образом выбраться из заколдованного круга, но как это сделать, когда сил только и хватает на то, чтобы раз за разом отбивать возникающие то тут то там атаки логрийцев которым, казалось, не будет конца?
Ответов не было, но сходство с гидрой подтвердилось в очередной раз самым плачевным образом, когда две новые "головы" возникли спустя лишь полдюжины дней после того, как по лесам Оршира разбежались остатки разгромленной предыдущей. И вот тогда ответ возник сам, сокрушительно ясный, разом расставивший по местам все его сомнения. Теперь Рикард, не понимал откуда, но твердо знал, что так оно и есть. Что где-то в Лансе логрийцы устроили себе опорный форпост, с достаточным резервом в живой силе и лошадях, чтобы раз за разом пополнять свои отряды. Причем форпост этот явно имеет связь с материком, чтобы доставлять все потребное на кораблях и, соответственно, обходиться без обозов на время коротких переходов своих отрядов до той точки, где они планируют побесчинствовать и обратно. Более того, существование такого форпоста бы объяснило и то, зачем собственно логрийцам понадобилась эта дикая игра в кошки-мышки, добивающая и без того уже погибающий, опустошенный Ланс - ведь через него они могут непрерывно подтягивать новые силы, формировать новую полномасштабную армию, а потом, как знать, может и пойти штурмом на границы Астера или Беллонии, оставляя Ланс за спиной. Идея эта, казалось, осветила мозг изнутри, разом положив конец всем его сомнениям, и четко определив, что надлежит делать теперь - отыскать и разрубить туловище пресловутой гидры, вместо того, чтобы бескочнечно охотиться на ее головы.
И хотя его убежденность в этом показалась большинству офицеров, мягко говоря, не имеющей доказательств, переубедить его поначалу никто не попытался. Как-то очень незаметно он становился главнокомандующим не только на словах, но и на деле, достаточно зарекомендовав себя и на поле сражения, и добившись немалого уважения среди содат. Вопросов ему больше не задавали, да и мыслей обсуждать или опровергать его решение у большинства офицеров так и не возникло. Они, молча приняли распроряжение вновь понемногу сливать свои разрозненные части в единое целое, с тем, чтобы вновь собрать ту армию, которую они же с таким трудом и раздробили, в погоне за логрийцами. Сам Рикард со своей леркарой и Заммейс, с егерями нехоженных дорог, продолжали курсировать по Лансу, чтобы создать видимость того, что королевские войска по-прежнему всерьез охотятся на логрийские отряды, и не позволить врагу обратить внимание на то, что они вновь объединяют армию. Попутно, дотошно изучая карту, сверяясь с тем, что видел в действительности, пытаясь расчитать нет ли закономерностей в том, в каких местах объявяются и куда исчезают логрийские отряды, он пытался вычисить, где же может находиться пресловутый форпост. Одно за другим с карты исчезали места, которые он изначально отмечал себе на заметку, как вероятные, а потом вымарывал, по мере того, как убеждался, что там ничего нет. За почти два года, прошагав и проездив Ланс из конца в конец не один десяток раз, он убедился, что лишь одно место на карте до сих пор ими не хожено. Так не оно ли? Не там ли сидит эта гидра, которая то и дело выплевывает свои отряды громить и жечь все, что еще уцелело, а потом принимает их обратно после трудов праведных? Молчала даже карта, но две полоски заболоченного леса, сходившиеся почти в форме прямого треугольника, отгораживающие собой обширную полукруглую бухту, выглядели многообещающе. Ведь там - ни дать ни взять - настоящая природная крепость, из которой по суше только один выход и есть - между сходящимися полосками лесов, на "вершине" треугольника. Небольшой такой проход, извилисто следующей форме двух сходящихся возвышенностей, так, что никто не прошел бы по нему незамеченным. Вот туда-то он и поведет вновь собранную воедино армию, чтобы вспороть наконец брюхо этой логрийской гидре. Уже перед самым выступлением, обнаружились среди членов совета недовольные, в основном из старшего поколения, утверждавшие, что он угробит всех на этой глупой мальчишеской авантюре, и попытавшиеся отстранить его от командования, да так, что лишь чудом дело не дошло до раскола, а то и обвинений в измене. И обвинения и попытки сместить Рикард встретил с ледяным безразличием, до конца выдержав личину бесконечной уверенности, только вот холодком по позвоночнику, с дрожью холодного ужаса ощутил, что впервые берет на себя ответственность за целую армию, за тысячи, несколько тысяч жизней! И еще неизвестно сколько тысяч жизней жен и детей оставшихся дома! и что отныне он больше не имеет права на ошибку. Он стал полноправным главнокомандующим. Совет офицеров был распущен. Недовольные отправились в отставку, а согласные - пошли за ним, но уже не как члены совета а как подчиненные. Предстояло на деле выяснить, не ошибся ли Беренгар в своем назначении.
|
| | | Стеллан Олдвик Репутация : 117 Очки : 148 Здоровье:
   (80/80) | Ср Мар 14 2018, 23:51 | Рейтинг сообщения: 100% (голосов: 2) | |
| Ничто так не меняет выражение и гармонию лица, как форма носа. Кривой, многократно перебитый нос Шрамолицего, наряду со шрамами был настоящей летописью жизненного пути Эддрика, «норкингского отродья», который даже в детстве, помимо крупного сложения, отличался от однолеток на побережье наглой и вечно угрюмой физиономией. А уж с уродливым шрамом его рожа, точно высеченная из камня, и вовсе стала неживой, навсегда придавая лицу Эда устрашающе-насмешливое выражение. Невозможно было сходу понять, что на уме у этого человека, увечье скрывало эмоции Шрамолицего, подобно маске на лице принца Рикарда. Именно об этом подумал Стеллан, уверенно войдя в палатку леркера. С Рикардом ему прежде встречаться не доводилось и теперь барон Олдвик с любопытством разглядывал принца, пытаясь решить для себя, соответствуют ли слухи об этом человеке тому, что он видит сейчас своими глазами.
Шрамолицый же в свою очередь думал о том, какую часть истории рассказать, а о какой умнее будет промолчать. Береженого боги берегут, кто знает, не забудут ли Авенморы после войны об обещанном прощении для беглых каторжан, добровольно надевших красные плащи кэрской армии. С другой стороны, Стеллан прав, шанс проявить себя выпадает далеко не каждому, и чем больше заслуг перед сильными мира сего, тем больше гарантий на послевоенную свободу и благоденствие. А героев так вообще не судят… Но, только уж пусть он сам с главным разговор поведет, ему сподручнее, все же они одного поля ягоды, а у него будет еще время подумать…
То, что солдат Олдвик не из «простых» – Шрамолицый понял сразу, с первой встречи. Да и остальные солдаты, несмотря на то, что титулы в армии теряли свой вес и значимость, уравнивая принцев с простолюдинами, (а Стеллан никогда не поминал свое происхождение), невольно чувствовали инаковость Олдвика. Нет, его не трясло от брезгливости, в манерах и словах не сквозило снисхождение, но в нем было нечто, позволяющее безошибочно определить ценность породы, которая всегда видна, даже под слоем грязи; которую не скроешь ни солдатским хауберком, ни лохмотьями. Благородное происхождение, «голубая кровь» – наследие многих поколений всегда будет чувствоваться в каждом движении, в каждом повороте головы, в непостижимой уверенности и твердом ощущении своего «я».
Именно поэтому Стеллан вежливо молчал, предоставляя Рикарду - старшему по званию и титулу (которого в армии нет, но о котором вот так просто не забудешь) самому сделать приглашение к разговору.
А вот на кого действительно без слез было не взглянуть – так это на рыжего! Особенно, при появлении в палатке перемазанного грязью сынка орширского барона. Рыжий тоскливо заметался взглядом, задергался, норовя отступить за спины своих спутников, спрятаться, исчезнуть, и только нечеловеческая усталость вернувшегося из разведки «барончика» не доставили удовольствия Олтару наблюдать как рыжий от страха готов обмочить штаны.
Остальные были слишком поглощены и взбудоражены новостью, чтобы заострять внимание на взволнованном состоянии конопатого.
- Этот лес – сплошные топи, сэр, – без лишних церемоний перешел к делу Олдвик, - но в нем есть проход, зыбкая тропка. Ну, по крайней мере, эти ребята однажды прошли лес насквозь по болотам, от самых янтарных копей на той стороне, у побережья. Вот он, наверняка, лучше расскажет…
Обнаружив побелевшего рыжего у себя за спиною, Стеллан, не миндальничая, подтолкнул его вперед. |
| | | Ожье Олтар Персонаж мертв Репутация : 131 Очки : 171 Здоровье:
   (0/80) | Чт Мар 15 2018, 03:39 | Рейтинг сообщения: 100% (голосов: 2) | |
| Разведчик скользил по лицам собравшихся в палатке людей отсутствующим взглядом, разум Ожье решительно отказывался хоть как-то реагировать на увиденное. Главнокомандующий кэрской армией его выслушал, но не спешил ни приказывать, ни отпускать восвояси. Все многозначительно молчали до тех пор, пока не заговорил какой-то молодой солдат, и слова его вернули засыпающего на ходу барона в реальность. Так и есть, и этот тоже наслушался сказок про тропинки через топь. Еще и сказочника готов предъявить… «Сказочник» оказался пронзительно рыжим, даже брови и ресницы словно из порыжевшей соломы надергали. Говорить он не спешил, вместо этого испуганно пялился на Ожье, а тот, - в полнейшем изумлении, - на рыжего. Да быть такого не может, этот висельник в болоте сгинул еще до войны! Все это знали, и Олтар это знал, так что же теперь выходит?
Странная это была история, неудачный для янтарных копанок год. Неделя за неделей вымывали ничего не стоящую мелочь, не помогала ни плеть, ни обыски у работников. Отец хмурился, - янтарь был важной статьей дохода, с него кормились и бароны, и орширский граф, который потребует свою ежегодную долю и будет в своем праве. А где ж ее, долю эту, брать? А приехавший проведать домашних Ожье с братьями, после охоты заночевал в деревне, где ему нашептали про мальца, которого Дюжина наделила особым даром: чувствует парень солнечный камень, как позовет, так и песок, и болото расступаются, сами преподносят ему дары подземные. Поначалу посмеялись сыновья барона, а потом призадумались, приглядываясь к рыжему. А вдруг и правда, чем Баргест не шутит. Работа на копях была тяжелой, отправляли туда либо за провинности, как на каторгу, либо по найму, но отбирали тех, кто покрепче, выгребать из ям на болотах тяжелую синюю глину, вымывая из нее осколки янтаря, не всем оказывалось под силу. Щуплому рыжему уж точно такое не по плечу, долго не протянул бы, по стати было видно. А для кандалов он как бы и не провинился еще. Но господская воля на то и воля, чтобы становиться над законом. Тем более, если речь шла о судьбе какого-то простолюдина и нуждах графства. Так рассудили молодые Олтары и силой увезли парнишку на копи. Болтали, что дар у рыжего действительно был, в течение четырех месяцев управляющий присылал в замок крупные куски янтаря на радость ювелирам. А потом чудо-работник сговорился с одним из каторжан и сбежал в топь. Искали долго, где смогли пройти, везде побывали. Управляющий клялся, что рыжий ударился в бега не просто так, а нашел в копанке что-то особенное. Что бы он ни нашел, больше ни находку эту, ни его самого, ни подельника-каторжанина никто не видел, только глубоко в топи наткнулись поисковые отряды на плавающий в «глазу» трясины обрывок плаща, все, что осталось от беглецов. Даже вытаскивать не стали, слишком опасно было…
Подумалось о призраках, что мерещатся с недосыпа, но юноша, хоть и незнакомый барону, однако совершенно точно не призрачный, из плоти и крови, ясно и внятно говорил о тех, кто прошел топь от янтарных копей сюда, стало быть, на этот край леса. И рыжий вот он, до сих пор от страха трясется, встретив одного из давних своих обидчиков. - Говори, чего уж, - криво улыбнувшись, приободрил Ожье парня. - Не трону я тебя, времена не те. Неужели и правда пробрались? Вот ведь везучие. И второй тоже не утоп? |
| | | Рикард Авенмор принц Астер. Репутация : 721 Очки : 869 Здоровье:
   (55/80) | Вс Мар 18 2018, 19:16 | Рейтинг сообщения: 100% (голосов: 5) | |
| Рикард сощурившись, переводил взгляд с рыжего то на ту компанию, с которой он явился, то на сына барона Олтар, который, неожиданно, оказался с этим рыжим, судя по всему, знаком, но вопросов задавать не стал. В конце концов в каких был отношениях они все не состояли, это не имело отношения к делу, а любое слово, отсрочивавшее рассказ, который ему сейчас так требовался - было бы чуть ли не преступлением. Рыжий поначалу запинался, путаясь в незначительных, с точки зрения Рикарда, деталях, так, что пришлось, в конце концов, оборвать начало его рассказа, потребовав переходить к сути. Тот явно вздохнул с облегчением, потому что это избавляло его от необходимости сознаваться, каким именно способом он улизнул. С одной стороны причина такой нерешительности была вполне понятно - любому беглому страшно быть пойманным, и уж тем более нелепо самому о своем побеге и повествовать, а с другой, Рикарду не было ни малейшего дела до подробностей его биографии, и даже сделав по обрывкам фраз вполне уверенный вывод, что парень никто иной как беглый каторжник - совершенно этим не заинтересовался. В конце концов, будь человек хоть трижды преступник - одно то, что он вступил в армию, с точки зрения Астера разом покрывало все его предыдуще провинности. Поэтому он куда внимательнее слушал о том, как собственно этот апельсиновый беглец со своим спутником пробирались по лесу. - На третьей миле, милорд, вообще топь непролазная, ни единой кочки на десятки ярдов, думали уж конец, назад воротиться придется, а потом перебрались-таки. Там как раз деревья такие... - за неимением подходящего сравнения юноша растопырил все десять пальцев, полусогнув их на манер когтей, широко открыв при этом глаза, и округлив рот, что, повидимому должно было означать огромное, выбухающее из земли переплетение корней, весьма внушительного вида. - А потом хлюпали по колено еще пару миль, жижи уже не было зато земля мягкая такая, и вся в водорослях, что ноги проваливались. Тухлятиной воняло там, аж жуть, в одном месте даже трава тухлыми яйцами пропахла, лисы дохлые валялись, полуобъеденные, только вот кто их там ел... - рыжего передергивало всякий раз, когда он упоминал о какой-либо неприятной вехе пути, вследсвие чего он ближе к концу рассказа он, казалось, подергивался совершенно самостоятельно. - Сколько вы шли. - О.. да почти два дня. Кружили много. Заночевать хотели в брошенном поселке копателей, там почти твердо было, только змей очень уж много, пришлось на деревьях привязаться, а потом... - Место найти сможешь? Дорогу показать? Рыжий оглянулся на своих товарищей, прежде чем довольно неуверенно кивнуть, и подталкиваемый наводящими вопросами пошел дальше, описывая вехи пути, из которых Рикард с жадным вниманием ловил сообщения об особо непролазных местах и о том, как двое беглецов их преодолели. В одном из мест, по словам рыжего, на последней трети пути, им встретилась совершенно непроходимая тонь, футов в сорок в ширину, который им пришлось обойти, сделав почти девятимильный крюк по густым дебрям, зато за ней тропа была уже хоть и вязкая, зато широкая. Закончил свое повествование рыжик тем, что ни за какие коврижки не сунулся бы снова в это царство топей и змей, но Рикард лишь задумчиво протирал подбородок, прикидывая услышанное и так и этак. С одной стороны он твердо верил в то, что то, что сделал один человек, вполне по силам повторить другому, а там, где прошел один, пройдет и тысяча. К тому же перепуганный парень повидимому удрал летом или поздней весной, а сейчас, в конце холодной осени, накануне зимы, змей можно было не опасаться. Более того, тысячи человек имели то преимущество, перед двоими, что могли не огибать наиболее опасные участки, вроде того, на крюк у которого беглецы потратили почти полсуток, а пройти напрямик, наведя мостки, благо в материале для их изготовления недостатка не будет. А с другой стороны... Ведь тысячи человек, это вес, которого топкая почва может и не удержать. К тому же, стоит лишь чуть-чуть ослабнуть дисциплине, кому-либо поддаться панике, и под влиянием тяжких болотных испарений и глубинных, подсознательных человеческих страхов и суеверий войско обратится в многотысячную, охваченную паникой, неуправляемую толпу. И тогда заболоченный лес превратится в огромную могилу, потому что только трезвый расчет и абсолютная сосредоточенность смогут провести их по опасным местам. Соблазн был велик. Очень велик. Но и риск - несоразмерен. К тому же, что увидят они, выйдя из леса? Усталые, измученные, перемазанные тиной и ослабленные тяжелым переходом - окажутся в виду сильного, хорошо укрепленного лагеря, гарнизон которого явно не испытывает недостатка ни в пище ни в воде ни во времени, для подкрепления сил. Их перебьют как зайцев, в этом не было ни малейших сомнений. Рикард в сильнейшей досаде заходил из стороны в сторону, скрестив руки на груди, с силой стискивая пальцами собственные руки выше локтей и до боли впившись зубами в губу. Уж не двинуться ли назад, и не попытаться ли пробиться через перешеек меж двух лесных массивов, который, как он подозревал, логрийцы использовали для того, чтобы выпускать свои отряды и принимать их обратно. Но, коль скоро это был единственный проход, то охранялся он наверняка многорядным укреплением, а схватиться в узком перешейке со всей логрийской армией, готовой к обороне, да еще и с большой долей вероятности получить в спину от какого-нибудь их отряда, возвращающегося с трудов праведных - было делом еще более сомнительным. Впору было зарычать. Как псу, который видит в клетке перед собой аппетитный кусок мяса, а подобраться со всех сторон мешают прочные прутья. Пес в таких случаях захлебывается возмущенным лаем, истекает слюной, раз за разом бросается на клетку, и с бесполезным остервенением грызет прутья. Теперь можно было понять, какие при этом он испытывает ощущения, хотя без этого знания Рикард охотно бы обошелся. Досада и бессильный гнев душили, подступая к горлу, а в присутствии стольких людей волю себе дать было нельзя. Голос нейта снаружи заставил его вскинуться, едва удержавшись от проклятия. Но вошедший, мужчина лет под сорок, с седеющей гривой волос и невнятными, незапоминающимися чертами лица, облаченный в дешевый доспех из многослойной кожи, проклепанной медными бляшками, в забрызганных грязью сапогах и изношенном, когда-то алом, а теперь ставшим кирпично-бурым плаще встретил яростный взгляд главнокомандующего, совершенно равнодушно, и даже не озаботившись уставным приветствием, молча протянул ему коротенький свиток. Рикард машинально принял послание, но не успел даже открыть рта,как вошедший уже исчез,так же молча,как и вошел. Ничего не понимая Рикард развернул свиток, оказавшийся небольшим, размером не более его ладони обрывком какого-то ранее измятого но потом старательно разглаженного пергамента, который пестрел неровными пятнами сырости а в двух или трех местах был прорван насквозь. Несколько слов он пробежал в одно мгновение, словно запнулся, перечитал второй раз, потом третий, и медленно скомкал в ладони странное послание. Бред? Шутка? Или какое-то пугающее откровение, из тех, что под силу лишь богам? Липкое, холодное, отвратительное чувство расползлось внутри, сжало сердце, комом свернулось в желудке. Подступила тошнота, возникло ощущение, будто сейчас его вырвет, и благо хоть нечем было, так как за последние двенадцать часов у него во рту не было ни крошки. Лицо похолодело под маской, металл стал холодным и мокрым, усиливая ощущение мгновенной дурноты, еще более отвратительной тем, что Рикард понять не мог - что это такое и чем оно вызвано, и лишь глубоко, медленно вдохнув и столь же медленно выдохнув, раз, другой, сумел в конце концов, отбросить его подальше, сконцентрировавшись на мыслях, требовавших немедленного решения. - Ты - его взгяд снова обратился к рыжему, на этот раз в голосе его звучал не вопрос а приказ, не терпящий возражений. - Ты покажешь дорогу и проведешь нас через болота. Вы все - он обвел взглядом собравшихся - Пойдете в первой группе. С ним, со мной, и головной леркарой. Урс! - нейт сунулся в палатку, и растерянно заморгал глазами. - Немедля всех леркеров и веледеров ко мне. Передать по частям, чтобы отрядили в лес по одному веледу с каждой леркары на заготовку веток и коры. Всем вязать мокроступы, кто не умеет пусть смотрят и учатся у тех, кто может. Веревки из обоза не трогать, они нам пригодятся, на жгуты для подвязки пусть нарежут все палатки, сколько их ни есть в лагере. Времени .... - он помедлил - Два часа. По истечении - всем быть готовыми к переходу. Пешком. Ничего лишнего не брать. Каждому с собой, помимо оружия иметь веревку, три факела, точило, запас воды и провизии на двое суток. И отправь вестового к Лайону Вилмеру. Пусть берет всех лошадей, сколько сможет, чтобы на каждого из его парней приходилось по паре заводных, и летит обратно на перешеек. Пусть хоть всех загонит, но будет там через двенадцать часов. Приказ, затаиться в лесах по обе стороны перешейка. Мы пойдем напрямик через лес, а он пусть выжидает, и при первых признаках заварушки в лагере логрийцев - галопом мчит на подмогу. Или я сильно ошибаюсь, или логрийцам станет не до охраны перешейка, так что его никто не задержит. Нейт разинул рот. От неожиданности он даже забыл, что переспрашивать не положено. - Через лес... мокроступы.... по болотам?!!! - голос поднимаясь от слова к слову, на последнем прозвучал паническим фальцетом. - Выполнять! - рявкнул Рикард, и побелевшая, как сыр, физиономия, мгновенно исчезла. Главнокомандующий повернулся к присутствующим. Сама душа, казалось, остывала, избавляясь от ненужных более колебаний и смятения, концентрируясь на цели, а мысли стали ясными и четкими, как осколки льда. - Идите готовьтесь. Жду всех четверых через два часа, готовыми к переходу. - его взгляд уперся в рыжего. Уж не улизнет ли пока будет идти подготовка? Впрочем, куда он денется, особенно если отправить Гилла за ним присматривать. Впрочем, предупредить практичнее, чем ловить. - Удирать не советую. Проведешь через болота - озолочу. Надумаешь сбежать - на твоих же кишках вздерну. Ясно? Свободны.
|
| | | Стеллан Олдвик Репутация : 117 Очки : 148 Здоровье:
   (80/80) | Ср Мар 28 2018, 21:09 | Рейтинг сообщения: 100% (голосов: 4) | |
| * совместно с бароном Олтаром
Ясно. Чего уж тут неясного. Стеллан молча подтолкнул ребят к выходу. - Ну, уж не-ет! – решительно заявил рыжий, оказавшись на свежем воздухе, - Можете резать меня на ремни, но я больше в топи - ни ногой! - А я вообще еще не обедал, - подхватил, молчавший до сей поры Шрамолицый, навостривший лыжи в сторону костерка. - Это ты-то не обедал? Да ты за весь велед успел брюхо набить! – хохотнул Стеллан и ухватил уже шагнувшего влево тощего дружка Эддрика за шиворот. - Ты только представь, доходяга, твоя рыжая башка – бесценна! Она из янтарной, только что в золотую превратилась. Так значит, ты не врал, про самородок-то? Просто недоговаривал? Может ты и про болота не всю правду легату сказал? Давай, выкладывай, как на духу, не забыл ли чего? – барон ухмыльнулся и не без усилия развернул рыжего лицом к вышедшему следом за ними из палатки южанину. – Может мы разведку попросим память тебе освежить? - Не губите, милорд… - прогнусавил рыжий, оказавшись нос к носу перед молодым, засыпающим на ходу южанином. Ожье смерил скулящего паренька тяжелым взглядом. Может, и правда зарубить его прямо сейчас? Нет, не потому, что рыжий чем-то провинился перед Олтарами, скорее уж наоборот. Но если «не губить» его сейчас, то этот заморыш погубит всю армию. - Знаешь что, соглашайся лучше на петлю из собственных кишок, - тихо посоветовал он будущему проводнику. - Окажи нам всем услугу. И обернулся к молодому аристократу, каким-то образом ответственному теперь за двух беглых каторжников. - Все, что вам стоит знать про эти топи, милорд, это то, что соваться в них - самоубийство. Тем более на ночь глядя. Еще не вечерело, но поздней осенью дни уже коротки, два часа, данные людям на сборы, потом час-полтора по краю болот, и стемнеет. Какого Баргеста! От злости Ожье даже спать расхотелось. Что за человек этот кейрандский принц, да где это видано, чтобы доверится первому встреченному проходимцу?! - Вы откуда родом? - спросил он кэрца, по виду примерно своего ровесника. Может, он, как и их легат, просто не совсем понимает, с чем им предстоит иметь дело на этом переходе? - Из Вестмора, - солдат протянул южанину для приветствия руку, - Стеллан Олдвик. А вы, стало быть, один из здешних земевладельцев… судя по красноречивой реакции моего приятеля. Верно, рыжий? – руки со шкирки спутника барон не спешил снимать, дружески похлопывая бедолагу по плечу. - Ну, хватит! - внезапно разозлился Шрамолицый, и, шагнув вперед, скинул руку Стеллана со щуплого плеча земляка. – Отстань от него. И вы, милорд, не стращайте. Ни болотами, ни темнотой, ни кишками. Пуганные уже, знаем. Кончилась ваша власть над нами. Теперь мы не ваши каторжники, а королевские солдаты, под личным покровительством легата Авенмора! – плебейская гордость вспыхнула на обезображенном рубцами лице Эда, - а может случиться, после окончания войны побогаче вас окажемся! Слышали, принц-главнокомандующий обещал озолотить нас? Так что если у вас кишка тонка в топи сунуться, можете нас и здесь обождать. Вы же привычные в топи простой люд сгонять, а как свои благородные ножки замочить – так сразу "самоубийство"! Эддрик отвесил молодому Олтару полный неприкрытого презрения взгляд, припечатав заодно им и Олдвика. - Идемте, ми-лорд, - ядовито процедил он Стеллану, задетый тем обстоятельством, что орширский барончик повел разговор на равных только с Олдвиком, - научим вас каторжанские мокроступы плести. - Кому суждено быть повешенным, тот не потонет, - согласился Олтар. Дерзость Шрамолицего подтверждала, что в кандалы он угодил за дело. В отличие от рыжего. Жадность, значит, сильнее страха и здравого смысла? Чего еще ждать от таких, как этот? Уж вряд ли понимания, что через топь он поведет несколько тысяч людей, а это далеко не то же самое, что перейти болото в одиночку, полагаясь на ловкость и везение. - А вот за нас с вами не поручусь, - по-прежнему игнорируя присутствие дерзкого простолюдина, он улыбнулся вестморцу. К стыду своему, Ожье мало что знал про те края, откуда был родом Стеллан Олдвик. Но вот имя его звучало знакомо, геральдику при дворе графа Орширского воспитанники его штудировали на совесть. Ну и компания подобралась.
- Милорд, еле разыскал вас! - рядом с молодым бароном материализовался запыхавшийся Рамон. - То к леркеру вы отправились, то к легату. А тут еще приказ прокричали… Вы слышали? - Слышал,- вздохнул Ожье. - Не успел оглохнуть. К сожалению. - А к чему такая спешка? - жалобно спросил оруженосец. - Два года уже воюем, неужели до утра нельзя подождать? - Часом раньше, часом позже… При общем безумии затеянного, какая им теперь разница. - Идем, шесты себе срежем, - позвал барон Рамона. Два часа стоило бы употребить с пользой. - Нет, - пресекая назревавшую ссору, которой только сейчас и не хватало, возразил Стеллан сразу всем участникам волею судьбы образовавшейся компании, в том числе и южанам, не облаченным в кэрскую форму, - разделяться мы не будем, гавкаться тоже - нам еще топать вместе. Он метнул полный недоумения взгляд на Шрамолицего, отчего тот недовольно дернул плечом. - Ладонь раскрой, Эд? Ну, чего замер, как девка на выданье? – рассмеялся вестморец, - Пятерню растопырь, говорю? Шрамолицый недовольно скривился. Встреча с бывшим хозяином янтарных копей, как и перспектива, провести ближайшие, а может и последние пару дней оставшейся жизни в его присутствии, мягко говоря, не радовала. Но и с Олдвиком ссориться не хотелось. Привязался к нему сердцем Шрамолицый, почему – для самого Эда оставалось загадкой. Иногда он даже думал, кабы не война, не армия, словом встреться они при других обстоятельствах – попросился бы он к милорду в услужение… Так что широченную свою ладонь Эддрик, хоть и нехотя, но растопырил. - Молодец. Видишь, сколько пальцев? Пять. И нас пятеро, пять лучше, чем три, – барон загнул два пальца на руке Эда. – Понял? Корешу твоему ничего, кроме его глупости, не угрожает, а злость нам еще для псов логрийских потребуется.
- Милорд Ожье!.. – робко всхлипнул рыжий, успокоенный поворотом дела. Кажется, господин Олтар и впрямь не собирался сводить с ним счеты, а привилегии, о которых толковал Эд, хоть и соперничали с прытью передвигающегося по стебельку слизня, но все доползли до сознания струхнувшего парня. К тому же, неожиданно для себя рыжий почувствовал, что какая-то струнка в его душе жалобно тренькнув, вдруг обмякла, расслабилась, точно он одновременно и боялся и был рад увидеть молодого господина Олтара. Рыжий собрался с духом, но голос его все же, вновь предательски сорвался: - Что там с деревней нашей, милорд Ожье? Может, знаете? С мамкой моей… и сестрицей… -Т-так, - перебил рыжего барон Тенгиль, - приставать с расспросами к своему милорду после будешь, не видишь - еле жив человек.
Разведчики и впрямь выглядели, мягко говоря, неважно. Потемневшие от грязи и крови – что теперь, на дневном свету, особенно бросалось в глаза, - отрешенные от усталости и словно подломленные… К тому же, неизвестно какие новости мог услышать рыжий, и, не приведи Дюжина, окончательно упасть духом. Стеллан еще раз глянул на ланского аристократа, уповая на присущую южнам цепкость и сообразительность. По виду – ровесник, интересно, каким он был до войны? Улыбка Ожье неожиданно поразила барона – красивая, белозубая, яркая. Зеленый росток, прорвавшийся сквозь руины раздавленности. Что это? Щедрая, нерастраченная привычка благополучной молодости, долго сохраняющая свой след в мимике лица, извечное стремление молодой души к жизни и свету или какая-то особенная, внутренняя целостность - ядро, под обугленной скорлупой, которое даже война и лишения не в силах выжечь и изувечить до конца? - Милорд Ожье, пойдемте к нашему костровищу, это во-он за тем орешником, в овражке, – Стеллан махнул в сторону наособицу разместившегося веледа, - надеюсь там потише. Вам нужно хоть немного поспать…
Олдвик посмотрел на спутников прямо и твердо, принимая решение за всех: - Нам всем сейчас необходимо только одно - отдых. Хотим мы этого или нет, нам доверена судьба всей кэрской армии. Так что - еда, сон, и ясная голова. Шесты и мокроступы для нас будет кому заготовить.
Бледный солнечный свет, проникший сквозь набрякшее осеннее небо, высветлил лица его собеседников. Таких разных, таких не похожих друг на друга. Удастся ли им собраться в один кулак?.. В мирной жизни этих людей разделяла непреодолимая пропасть, лихая година свела их вместе, презрев неравенство, поставила на одну доску. Однако, единственное, что роднило их сейчас – то, что все четверо были южанами и бились за родную землю.
Стеллан замолчал, переведя прищуренный глаз на небо, а затем примерился к длине собственной тени: - Стемнеет и впрямь скоро, но приказы не обсуждают. |
| | | Ожье Олтар Персонаж мертв Репутация : 131 Очки : 171 Здоровье:
   (0/80) | Чт Мар 29 2018, 09:53 | Рейтинг сообщения: 100% (голосов: 4) | |
| * совместно с бароном Тенгиль
- Господин барон, нам бы к своим? - робко возразил Рамон. Остатки южного воинства держались особняком, и это было понятно. Их собственной армии более не существовало, хотя король и многие лорды все еще были живы, все сражались вразнобой, простой люд держался своих феодалов, те - своих сюзеренов, и эти небольшие отряды не могли противостоять вымуштрованной армии Императора Логрии. А кэрцы, хоть и союзники (неприятное и унизительное для южного гонора слово «спасители» куда чаще слетало с уст простонародья, чем произносилось рыцарями), но все же во многом чужаки. - Оставь, Рамон. Все теперь всем свои, - буркнул Ожье. - А посреди трясины вовсе родственниками станем. Было бы, наверное, разумно вот именно сейчас сознательно перемешать местных с остальными, ведь для многих, пришлых, предательские повадки орширских болот окажутся неприятным сюрпризом. Хорошо, если рядом в такой момент окажется кто-то привычный к этим местам. Но за два часа успеть бы с самым необходимым разобраться, не то, что отряды переформировывать. Олтар вздохнул, с трудом сдерживая зевок. Овражек, в который зазывал их милорд Олдвик, был так соблазнительно рядом, а графа Рутланда еще искать и искать. И зашагал за вестморцем. Отвечать на вопрос рыжего он не стал, пусть как хочет, это воспринимает. Хороших новостей у Ожье не было, - ни замка, ни окрестных деревень более не существовало, - а дурные сейчас не к месту.
Пятеро нырнули в орешник и вскоре попадали на землю возле огня, по-домашнему пробивающегося наружу сквозь сложенный шалашиком хворост. Рамон порылся в холщевой суме и раздал каждому по не успевшей еще зачерстветь лепешке. - На обратном пути от побережья на деревеньку уцелевшую наткнулись. Угостили. - Благословенный хлеб, - задумчиво добавил Ожье. - Вы бы видели, с какой надеждой эти люди на нас смотрели. Ради этого можно и через болото. Оруженосец его неприязненно глянул на край зарослей. - Поначалу терпимо будет. Настоящая топь - она дальше, в глубине.
- Храни их Дюжина, чтоб уцелели и дальше. – Стеллан с благодарностью проглотил лепешку, запивая водой, моментально набранной по «пшику» Лагота расторопным солдатиком из мелкого родничка у кромки леса. (Чернобородый нимер перехватил возвращающуюся с гостями троицу в дюжине шагов от оврага. - Мамкина норка, нешто и впрямь через топи впотьмах попрем! – всплеснул руками «енот», но тут же спохватился, закудахтал как большая черная наседка над цыплятами, - вы, вот что, сынки, о кипировке не волнуйтесь, я уже всех куда надо послал, будут вам и шесты и чуни болотные. Отдыхайте, скоро горяченького принесу. Кашевар полбу затеял, так я, как приказ услышал, велел ему наш неприкосновенный шмат соленого сала туда скрошить, самое, думаю, время пришло. Э-эх, наваристая каша выйдет!) - Сколько, по вашим прикидкам, мы успеем пройти засветло? – пока ждали обещанное Лаготом варево, Стеллан с присущей ему неуемностью, засыпал вопросами всех четырех южан. Любопытный и въедливый, живостью характера он точь-в точь пошел в дядю Уилмара, на что нередко, наблюдая за резвящимися сыновьями, пенял жене герцог Вестмоский. Усмехаясь и притягивая Сьенну к себе, Рейнард шептал ей, что она обворовала брата, утащив из графства Ларрей самый главный секрет киновари и производства «живого серебра», с которым теперь хлопот не оберешься. Вон, носится как угорелое… Надеюсь, найдется когда-нибудь элемент, способный его вынести… Вот и сейчас, сын герцога Вестморского, умудрившись высмотреть и запомнить раскрытую на сундуке перед лордом-главнокомандующим карту, сдвинул угли, разровнял пепел и принялся рисовать на слое выжженной земли ее подробную копию. - Эддрик, и ты, рыжий, смотрите сюда. Это – побережье. Мы, - он очертил границы леса, старательно выводя его предполагаемые контуры, - здесь. Стеллан положил для надежности белесую щепку в месте расположения кэрского лагеря и вскинул голову: - Где находились ваши копи, милорд?
- Вот тут, ближе к побережью, на другом краю топи, - еще одна щепка воткнулась в золу, детализируя начерченный Стелланом план. - Эти ви… Ожье запнулся. Висельники... Привычное определение беглых каторжников сейчас звучало бы неуместно. Солдаты, ишь ты, все прощено, все забыто. Не беглецы, а проводники. Единственная надежда всего кэрского отряда в их безнадежном предприятии. - Эти двое прошли трясину насквозь. Заброшенный поселок копателей примерно вот тут, - барон вновь указал на рисунок. - Дурное место. Если это то, о чем я думаю. Я еще пацаном был, когда там янтарь искали. А потом Дюжина послала нам три подряд дождливых года, и болото поглотило все пригодные к проходу тропы. - Говорят, там работники с ума сошли, - шепотом добавил Рамон. - Перерезали друг друга. - В топи такое бывает. Люди слышал голоса, видят странные вещи. Духи болот не жалуют незваных гостей, забавляются людскими страхами. Вы там, кстати, ничего не видели? Кроме змей и мертвых лисиц? - Мертвяк однажды всплыл, - тоже шепотом ответил Рыжий. - Глаза раскрыты и губы будто шевелятся… - Да ничего там не шевелилось, - оборвал его Шрамолицый. - Эка невидаль, утопленник. Живых надо бояться, мертвецы, они безобидные. Он, нахмурившись, разглядывал карту. - Если бы мы вдвоем шли, то часа за два одолели бы мили четыре. Это, стало быть, где будет? - Тут, - подсказал более привычный к работе с планами Ожье. - С факелами в темноте помедленнее… - Трясина не жалует огонь. Есть у нас истории о том, как люди заживо сгорали на болотах, когда пытались костер там развести. Не нравятся мне факелы эти. Но и без них ночью нельзя. А еще есть такие места… А, да ладно, - он махнул рукой, решив не запугивать более молодого вестморца. Хотя тот, похоже, не из пугливых.
- С огнями до поселка безопасно, а вот после - тушить придется. Или ночевать там, на копанках, - на перечеркнутом шрамом лице здоровяка заиграла странная, зловещая улыбка, отчего его апельсиновый друг снова мелко затрясся, - а уж с рассветом двигаться через трясину. Без огней мы там потонем. - Мы и с огнями там потонем! – не выдержал рыжий, срываясь на крик. Скажи им, Эд! Может, еще не поздно и принц передумает всех нас топить! Скажи им! Скажи! Мы ведь только чудом спаслись, молитвами моей матери, едва-едва выбрались! И к деревьям не из-за змей привязались, а чтобы не поубивать друг-друга! И к поселку нельзя! Чудовище там! Огромное! Зеленое! Из трясины ночью выползает! Хотя, нас же много будет, - проскулил конопатый, - может мы все вместе тварюку и того…
Три пары глаз с удивлением уставились на бывших каторжан. - Эддрик? – тихо спросил вестморец. – Это правда? - Н-нууу…. – неуверенно протянул Шрамолицый, которого никогда и не при каких обстоятельствах нельзя было заподозрить в подверженности фантазиям и панике. – Я не знаю. – Честно признался он. Какая-то пакость там водится. Не могла же тварь эта сразу обоим померещиться… На мгновение у костерка повисла тишина, которую нарушило появление Лагота с котелком. - А вот и харчи! Налетайте! Приглашение повторять не пришлось, бойцы, недолго думая, дружно набросились на дымящееся густое варево. После еды по телу разлилась сытая сонливость, рыжий заметно успокоился и Эддрик продолжил рассказ. - Я думаю, мы трясиной надышались. Уж больно воняло. Или цветами теми, болота как раз цвели, местами - сплошной белый ковер. Сначала рыжему плохо стало – он закружился по поляне, заметался с выпученными глазами, орал что они повсюду, что окружают. Ну и шагнул в зыбкую ряску, начал тонуть. Я ему шест сунул, бросай, говорю, каменюку янтарную, хватайся скорее, а он только головой мотает и мычит как безумный. Ну, пришлось его шестом по башке и огреть. Он обмяк сразу, я его за одежду подцепил, кой-как вытащил, перенес на твердую почву, дал раздышаться, он только в себя пришел, как снова глаза выпучит, сипит, воздух ртом как рыба хватает и пальцем мне за спину показывает. Обернулся я, а там - они! Окружают… - Кто они? – потерял терпение Олдвик. - Деревья ходячие. Корни из трясины повытаскивали и шагают, шагают… Так что бежали мы оттуда не разбирая пути и дороги через топи не помним…
- Кхм, - осторожно кашлянул Ожье. - Да чего там «кхм», - его оруженосца, определенно, захватила история, рассказанная Шрамолицым. - В наших орширских топях еще и не такое бывает. Бабка, бывало, мне говорила… - Рамон! - Бабка, бывало, мне говорила… держаться подальше от болотных белых цветов, - на ходу поправился рассказчик, заметно разочарованный тем, что ему не дали попотчевать слушателей каким-нибудь леденящим кровь вымыслом. - Летом болиголов цветет. Запах от него еще такой, удушливый… - Как от дерьма мышиного, - со знанием дела подсказал Рамон. - Да, как раз похоже, - кивнул его господин. - Если вы блукали в низине в безветрие, могло и привидеться чего. Но теперь-то осень, зима на носу. Так что, думаю, деревья останутся стоять на месте. За это барон Олтар совершенно не мог поручиться, здравомыслие вообще мало сочеталось с прогулками по топям. Но то, что беглецы с перепугу не запомнили толком, как выбирались из трясины, обсуждать уже поздно. Раз живы остались, значит, тропа существует. Найдется, никуда не денется. А выставлять своих соотечественников лгунами в глазах кэрцев Ожье не хотелось. Тем более после того, как несколько тысяч вояк сидят и послушно плетут мокроступы, исполняя приказ своего принца. - Самые страшные чудовища ждут нас не в болоте, а на берегу, - заключил он, блаженно опираясь спиной на плечо оруженосца. - Хоть они и не зеленые, без когтей, клыков и чешуи, по виду точь-в-точь, как мы сами… Разбудите нас, когда придет время выступать, - попросил Стеллана. Собравшиеся у костра продолжали о чем-то переговариваться, но измотанные разведчики больше не прислушивались к этому разговору. Ожье показалось, что он только на минуту смежил веки, и вот уже милорд Олдвик трясет его за плечо, а Лагот сует в руки наскоро состряпанные из прутьев мокроступы: не обманули, надо же, сплели с запасом. - Пора? И так ясно было, что пора: повсюду поднимались на ноги солдаты, собирались вокруг своих командиров, дожидаясь их распоряжений. Обычное походное построение не годилось для марша через топь, так что люди шепотом обсуждали, как пойдут и кто поведет. Походной палатки легата больше не было, лагерь сворачивался, оставляя за собой лишь небольшой обоз, призванный сохранить то, что служивые оставят на краю леса, уходя налегке. Человек в маске раздавал последние приказы под открытым небом, и присоединившиеся к кэрским офицерам проводники (и те, кто сопровождал проводников) остановились, ожидая, когда Рикард Авенмор обратит на них внимание. |
| | | Рикард Авенмор принц Астер. Репутация : 721 Очки : 869 Здоровье:
   (55/80) | Сб Апр 07 2018, 00:24 | Рейтинг сообщения: 100% (голосов: 5) | |
| Не раз и не два мысленно благословлял Рикард кэрских королей от Леннарда Освободителя вообще, и Беренгара в частности. Даже проклятых логрийцев, впервые в известной истории, несколько веков назад создавших первую регулярную армию. Будь кэрская армия таким же разношерстным сборищем из рыцарей и спешно набранных от сохи крестьян, каким были ополчения аристократов - его дикий приказ моментально вызвал бы неповиновение и бунт, да еще и в лучшем случае. А в худшем, все бы попросту разбежались. Не зря видать так долог срок службы, не зря первым и главным столпом на котором держалась армия была железная дисциплина. Хоть и переглядывались офицеры, выслушивая его, хоть и бледнели многие, хоть и в расширенных глазах у большинства из них так и светился вопрос - а не рехнулся ли, часом, Безмордый, но никто не высказал вслух ни сомнений ни колебаний. А он все ходил из угла в угол, припоминая деталь за деталью, не позволяя себе думать больше не о чем. - Веревки из обозов - раздать людям, уже после того как мокроступы будут готовы, чтобы не вздумали их на изготовление пустить. Переходить возможно придется через топи, и надо будет связываться по несколько человек, чтобы вытаскивать если вдруг кто оступится. Если что останется от палаток - тоже нарезать на веревки и жгуты. Факелов заготовить, на каждого пятого.... - вертелись мысли, вертелись, так, что трудно было ухватить хоть одну и превратить их лихорадочный рой в четкие и простые распоряжения, а ведь надо было. Ведь как часто непомерная, на первый взгляд, задача, становится вполне осуществимой, если не позволяя себе паниковать, приступать к ее исполнению, четко и последовательно. И, подхватив это настроение, мало-помалу, все присутствующие включились в обсуждение о деталях перехода, не задерживаясь на общей осуществимости такового. - Факелы можно будет использовать только в первую половину пути - заметил один из леркеров. - Ближе к концу невозможно, их могут заметить из логрийского лагеря. - Хорошо бы гнилушек, побольше, да где их достаточно больших найдешь - вздохнул пожилой веледер. Рикард остановился как вкопанный, припомнив благодаря этим словам то, что некогда слышал от друидов. - Хлеб. Сколько его там у нас останется. Весь - разделить по куску, обернуть влажными тряпками и раздать солдатам. На болотах должно быть немало гнилых стволов и пней, которые светятся в темноте. Тех, которые от пинка рассыпаются на труху и ошметки гнилого дерева. Для освещения таких гнилушек мало, но если такую воткнуть в кусок влажного хлеба - через несколько часов весь хлеб начнет светиться и чем дальше тем сильнее. До следующих сумерек засветятся не хуже факелов! Один из леркеров хохотнул - А дело! Болот-то в Логрии нет, да и нет там такой сырости, чтобы трухлятина светилась. Если и заметят, то решат, пожалуй, что это духи болотные бродят. - Воды с собой надо прихватить. - подал идею другой. - Болотную воду пить нельзя. От нее животом пол-армии сляжет...
Когда Рикард, закончив беседу с офицерами вышел из палатки, на ходу скатывая карту, представшее его взгляду зрелище, на мгновение заставило его затаить дыхание от гордости за этих людей. За ту слаженность, с которой они работали, выполняя столь необычный приказ так, словно это было делом самым привычным. За ту сосредоточенность, что видел на их лицах, за обрывки разговоров, которые слышал. За всех них, за каждого. Как не ему, прошедшему весь путь от обычного солдата до леркера, знать цену этой безоговорочной готовности выполнить приказ, каким бы он ни был. И, в то же время, холодной когтистой лапой сжимал нутро безочетный, тошнотворный страх, тысячекратно усиленный ответственностью за них, за тысячи людей, готовых следовать за ним, следовать... куда? На верную гибель? В трясину? Или на безумный подвиг, который, в случае удачи, станет достойным упоминания в летописях на все времена? Еще никогда не сжимало так душу, дикой смесью отчаянной решимости и столь же отчаянного страха, когда он направился к лесу, мимо костров, у которых шли последние приготовления. Первая леркара уже вытягивалась в сторону темной кромки.
Четверку проводников Рикард заметил почти сразу, и жестом пригласил подойти поближе. Никаких вдохновляющих речей говорить не хотелось, да и не лезло в голову ничего подходящего. Заканчивались последние приготовления. Вместе со всеми, он подвесил за спину мокроступы, на петлю у пояса - топор, и взял шест. Перед первыми деревьями, ветви которых сплелись, образуя нечто, вроде арки, а узловатые корни бугрили землю вокруг мшистых стволов, он остановился, не в силах сдержать невольно охватившую его мгновенную дрожь, смесью страха и благоговения. Лес перед ними казался огромным, дремлющим, единым живым существом, бесконечно величественным и опасным, Забыв о том, что здесь, на юге это может показаться неуместным, он оторвал от своего плаща полоску, повязал ее узлом на одну из веток, шепча так тихо, что расслышать его могли разве что стоявшие вплотную. - Великий лес... Бегущей волны тебе, мягкого воздуха, тихой земли, сияющих звезд и бескрайнего неба тебе. Будь нам щитом, защити и сохрани, проведи как детей своих за руку, через дебри свои, охрани от топей и гадов, духов болотных и вражьих глаз, помоги и проведи нас, ибо входим в тень твою с миром и меч несем не тебе, а врагам, врагам и нашим твоим, чужим земле твоей. Лишь после, он шагнул под переплетение ветвей, готовясь мысленно к тому, что земля сразу же уйдет из-под ног. Ничего подобного не случилось. Тропа пока что походила на обычную лесную, только вот гнилью и сыростью тут пахло сильнее. И уходила она дальше во мрак. Рикард оглянулся на своих спутников, на обоих юных аристократов, и указав рыжему и шрамолицему на тропу произнес вполголоса. - Ведите. |
| | | Ожье Олтар Персонаж мертв Репутация : 131 Очки : 171 Здоровье:
   (0/80) | Сб Апр 07 2018, 18:41 | Рейтинг сообщения: 100% (голосов: 3) | |
| Двое мужчин переглянулись. На самом деле не имело значения, кто пойдет первым, а кто вторым, но мера ответственности за жизнь тысяч людей совсем не такова, как ответственность за одну лишь свою собственную. Рыжий чувствовал, как некий невидимый груз камнем выгибает спину так, что хочется сжаться и втянуть голову в плечи. Он невольно оглянулся: входящая в лес армия походила на свернувшуюся змею: они, проводники, и маленький отряд, сопровождающий главнокомандующего, ее голова. А тело, разворачиваясь, растянется через топь бесконечно, когда солдаты пойдут след в след, сотни, тысячи бойцов… - Мы не упустим ее, - приободрил товарища Шрамолицый, хлопнув тщедушного от природы парня по спине так, что тот едва не присел от неожиданности. - Тропу. И решительно зашагал вперед. Переход через Орширскую топь начался. Молодому барону Олтару хотелось придумать происходящему какое-то особое название, все же такое не каждый день случается. Но «самоубийство» по-прежнему казалось южанину самым емким и все объясняющим словом. Впрочем, пока ничего ужасного и опасного не происходило, земля оставалась твердой и надежной, так что Ожье нес свой шест на плече, не желая лишний раз испытывать судьбу и тревожить то, что под ногами. Главное сейчас было не споткнуться о древесные корни, по мере движения солдат вглубь леса все больше и больше уподоблявшиеся развороченным внутренностям каких-то гигантских чудовищ. Они были везде, тянулись друг к другу и сплетались уродливыми буграми над и под влажным грунтом, «тропа» оказалась в большой степени условностью, никто не обещал, что она хотя бы отдаленно будет напоминать протоптанную дорогу. Очень скоро люди, рискнувшие соперничать с заболоченным лесом, поняли, каких недюжинных физических сил потребует от них подобное безумство, бредущие через мангры кэрцы тяжело дышали и обливались потом, несмотря на то, что вместе с сумерками, сползающими на смену осеннему дню, заметно холодало. Более того, топь все чаше напоминала о себе, земля делалась все более сырой, разрозненные черные лужицы дурно пахнущей стоячей воды попадались на пути все чаще, делались все больше, постепенно сливаясь в бесконечную вязкую грязь. Растянувшаяся в этой грязи змея-армия, будто чешуей, зашелестела проклятиями, люди скользили, спотыкались, падали… И когда грязь эта внезапно сменилась ярким моховым ковром, поначалу вздыхали чуть ли не с облегчением. И только потом чувствовали, какой неверной сделалась земная твердь. Да и была ли она там, под этим покачивающимся под весом идущих мхом. - Топь, - прошептал Ожье Стеллану с таким неосознанным даже, но въевшимся в память поколений почтением, будто представлял ему особу королевских кровей. Да и какой властью, какой смешной силой обладал любой из земных владык против страшной власти этого гиблого места. - Это еще не топь, - буркнул Шрамолицый. - Тут еще можно идти. Вскоре оказалось, что мох капризен, и присутствия такого огромного количества незваных гостей болото не потерпит. Идущих первыми топь любезно покачивала, не причиняя им вреда, но бредущие следом солдаты все чаще стали проваливаться. Первый приступ паники быстро прошел, когда выяснилось, что болото еще неглубоко. К тому же к каждому спешили на помощь товарищи. - Мокроступы, милорды. Самое время. Рыжему стоило бы обратиться напрямую к командующему, но он ужасно робел в присутствии принца. Не в последнюю очередь из-за его непривычной пугающей внешности. И потому предпочел заговорить о мокроступах со Стелланом и Олтаром. - И факелы, - добавил Ожье. Стало уже так темно, что и на ровной дороге ничего не разберешь, а тут - и подавно. От болотных испарений, смрадных и удушливых, голова делась тяжелой, виски ломило. Сколько они уже идут? Чувство времени, так или иначе присущее каждому человеку, в топи отказывало. Звезды, - старые верные ориентиры, - скрывали древесные кроны. Барону казалось, что все они зачарованы Корриганами и бродят по этому лесу уже добрую сотню лет, заблудившись между мирами. И вот-вот над топью помчится дикая охота, мешая живых еще людей с призраками. А может они и есть уже призраки? Разум по мере сил противился древним животным страхам, но сохранять самообладание становилось все тяжелее. И тут усталость сделалась неожиданным счастливым подспорьем. Ожье совершенно не удивился бы, увидев шагающие к нему деревья или ту тварь, о которой болтали проводники. Но при этом он так вымотался, что и на деревья, и на тварь ему было совершенно и от души наплевать. |
| | | Стеллан Олдвик Репутация : 117 Очки : 148 Здоровье:
   (80/80) | Вт Апр 10 2018, 03:08 | Рейтинг сообщения: 100% (голосов: 3) | |
| - Ну и тропинки тут у вас! - весело отозвался на голос южанина Стеллан, споткнувшись во тьме об очередную корягу. – Затейливые, как и всё на юге. Пылкой молодости, жадной до впечатлений, казалось, не мешали даже трудности похода. Напротив, восемнадцатилетний юнец, не стоптавший еще и пары новенькой солдатской обувки, находил в преодолении этих трудностей особое, ни с чем не сравнимое удовольствие, словно соревнуясь сам с собою, он ежедневно пытался превзойти себя вчерашнего. Новобранцу Олдвику нравилось все – и четко продуманный армейский уклад, и строгие принципы, формирующие силу духа, выносливость и способность выжить в любых условиях. И возможность всласть помахать еще не затупившимся мечом. Впервые барон Тенгиль чувствовал себя на своем месте. Руг стал для него семьей, нимер Лагот – отцом и матерью, а война - острым развлечением, азартной игрой, что будоражит кровь и пьянит голову. Продираясь сквозь орширские смердящие дебри в голове колонны, он пытался представить в какой точке пути сейчас находится ее хвост, и на столько миль растянется армия, если тропа станет действительно узкой. Еще он думал о том, как он –герой войны, появится в Альсаре. Конечно, если он падет от логрийского меча или станет пленником Топи, рассказ о собственных подвигах придется отложить на после смерти, когда мужчины весморского рода соберутся на пиру в Земле Живых. - Наши жрецы, - невозмутимо продолжал Олдвик, приматывая к ногам мокроступы, - считают, что каждый народ, своим нравом и покроем души, в точности повторяет облик той местности, что породила и взрастила его. Ее природы – камней, рек, деревьев и трав, ее цветов, зверья и птиц… Живущие в снегах – хладнокровны и сдержанны, дети гор – угрюмы и непримиримы, люди срединных земель – простодушны и незлобливы, а южане – щедры и утонченны. Стоит ли думать, милорд Олтар, что орширцы похожи на свою топь - такие же коварные и неверные? – огни факелов замелькали повсюду среди зарослей, наполнили всепоглощающую тьму красноватыми проблесками, разбавив отчаяние надеждой. – Или орширская душа – загадочная мгла, бездна, хранящая в своем чреве все тайны первозданной ночи – тайны любви и смерти? Стеллан почертил перед собою факелом, с досадой отмечая, что, отвлекся и потерял из поля зрения след Шрамолицего, потому следующий шаг сделал осторожно, предварительно потыкав впереди себя почву шестом. Нога ступила на кочку и Олдвик выдохнул с облегчением. Но только он собрался продолжить делиться с измотанным спутником своими философскими изысканиями, как кто-то рядом глухо вскрикнул, раздался быстрый шлепок - звук падающего на воду тела, характерный чавкавающий всплеск трясины, и прежде чем Стеллан успел развернуться на звук – все стихло. - Э-эд! Рыжий! – позвал вестморец, - с вами все в порядке? Милорд Ол.. – голос сорвался на полуслове от неожиданной смены ощущений: кочка под ногами точно ожила, вздохнула и начала опускаться куда-то вниз. На мгновение Стеллан замер, задерживая дыхание, и пытаясь сохранить равновесие, но его неудержимо засасывало вглубь пади – вязкая жижа утробно чавкала, поглощая его тело с ненасытностью голодной гидры. Стеллан отбросил факел, раскинул руки, орудуя вокруг шестом в поисках хоть какой-то опоры. - Милорд Рикард, ваше высочество, стойте! Больше ни шагу! Сюда нельзя! Дайте сигна… - каждое мало-мальское движение, каждый поворот тела, каждый вздох, вызывали восторженный всплеск топи, жадно охватившей крепкий стан Олдвика. Плащ моментально намок, потяжелел – Стеллан ухитрился расстегнуть бронзовую фибулу – кольцо Авенморов, - и бросил плащ перед собою на поверхность трясины. Сверху плашмя положил шест, навалился на него грудью, силясь вытянуть себя на поверхность. |
| | | Рикард Авенмор принц Астер. Репутация : 721 Очки : 869 Здоровье:
   (55/80) | Вс Апр 15 2018, 11:27 | Рейтинг сообщения: 100% (голосов: 3) | |
| - Стоять! - проревел Рикард, моментально доверившись воплю прозвучавшему слева, где под шагами спутника еще несколько мгновений назад, мерно и грустно хлюпала становившаяся все более топкой земля. и не пытаясь задавать какие-либо поясняющие вопросы, или тратить время на озирание, с попытками понять, что происходит. Просто так, в такой ситуации люди вопить не будут, и незачем тратить драгоценные мгновения. Бездна с ним, если это кого-то просто клещ болотный, каким-то образом не уснувший поздней осенью, укусил - то такого неженку и после проучить можно будет, а вот прохлопать ушами жизненно необходимое предупреждение - недопустимо. Так что уж лучше и вправду любой лишний звук или движение считать исполненными смысла, чем недооценить. - Гилл, останови всех! Последнее он уже договаривал, уже слыша чавкающие звуки, отчаянную возню, увидел, как описал дугу отлетевший факел, четко указав то место - всего-то в паре шагов, откуда был отброшен, и, бросившись на колени и пригнувшись, кое-как разглядел в густом, еле-еле разбавленном дрожащим отсветов широко растянувшихся позади них факелов, мраке, темный силуэт, чуть ли не по пояс ушедший в вязкую топь. - Сюда! Хватайся! - двигаться ближе и предлагать трясине и вторую добычу, было бы нелепо, но длины шеста вполне хватило, чтобы уложив его одним концом на свое колено и с силой зажав предплечьем и кулаком - вторым его концом чуть ли не ткнуться под шарившую по земле, в поисках твердой опоры, ладонь провалившегося. Тут, запоздало, еще и голос узнал - благо они шли уже достаточно, чтобы узнать имена своих спутников. Молодой Олдвик. Шест в его хватке дрогнул, потянулся прочь, проскользив в ладони с несколько дюймов, нехотя остановился, и налился такой тяжестью, что он еле удерживал. Справа и слева, сзади стали высовываться фигуры находившиеся рядом, к тонущему потянулась добрая полудюжина шестов, а когда его, уцепившегося за шест, подволокли поближе - то и рук, из которых, Рикард первую протянул сам, чтобы схватить руку молодого человека. Промахнулся, ухватил не за кисть, а за предплечье, охватил ее запястьем к запястью, что было сил, и потянул на себя, ухватывая уже второй рукой за плечо, и чувствуя, как под его коленом проваливается мягкй мох. Трясина, к слову, вовсе не спешила отпускать свою жертву. Затонувшие ли в ее недрах ветви цеплялись за его штанины и сапоги, или цепкие пальцы какой-то незримой твари старались утянуть обратно, и вытащить парня оказалось не так просто. Но тут к обоим потянулись руки остальных, уцепились, оттащили подальше, и, через несколько мгновений, Астер уже поднимался на ноги, поднимая и Олдвика. - Цел? Молодец, предупредил. Спасибо! - Милорд! Слева еще троих чуть не утянуло! - подскочил с факелом смертельно бледный "енот" "Чуть" - хорошее слово. Тоже позволяет сообразить, что раз "чуть", то, значит, таки не утянуло, вытащили. - Передай быть осторожнее - Рикард оглянулся, и повысил голос, чтобы его слышали все, и передали дальше по рядам - Ребята! Глядите в оба и передайте дальше по рядам. Мокроступы, кто не надел - наденьте, и веревками обвяжитесь. Тем кто по краям тропы идут - ветки пригибайте, и придерживайтесь за них, кто с края - одной рукой за ветку, а вторую - соседу. Шаг, проверили, потом дальше, тем же манером. А трясина пусть подавится, старая шлюха! Нас много, так что не теряйте головы, если кто провалится, рядом, впереди и позади десятки рук есть, которые вытащат! Это вон одного-двух путников одиноких схрумкать может а мы ее поимеем! Позади кто-то невнятно выругался, кто-то рассмеялся, кто-то хлюпнул носом. - Пошли... Давай вместе. - Рикард потянул Олдвика дальше. Прощупать шестом землю. Поставить мокроступ, перевернуть шест горизонтально перед собой. Перенести вес. Еще раз. Топко. Прощупать в другом месте. Годится. Еще. Шрамолицый возник в факельном свете через несколько шагов, которые все-таки продвинулись, обойдя опасное "окошко" продавленное телом Олдвика во мху. В окошке масляно поблескивала жижа. Густая, непохожая на воду. - Дальше хуже. - Шрамолицый казался встревоженным. - Ярдов двести - сплошная топь, ни одной кочки. Во всю ширь тропы. Охотники и копатели -то по корням пробираются, но такая прорва народу по ним не пройдет. Надо обход искать. Обход... Ночью, сойдя с тропинки более ли менее знакомой проводнику. А где гарантия, что там, в угольно-черных зарослях, пробираясь наобум, они не угодят в еще более гибельное место, и будут вынуждены вновь искать обход... Это же куда как вероятно. Да еще и в темноте. "И время не ждет" шепнул в голове тревожный голос, перекрывавший своим сдержанным беспокойством даже беспокойство за людей. "Ведь не успеть можем. Не успеть, и все окажется тщетно..." Ох как хотелось выругаться. - А потом? Дальше покрепче будет? - Ну, не как на столичных улицах, но, все ж получше, до поры до времени.- Шрамолицый поглядел на рыжего, который лишь убито кивнул. Видимо представлял ужасы, поджидающие людей в глухом лесу в стороне от тропы, где он еще не бывал. Рикард поглядел на своих спутников. Они и без того казались вымотанными до предела. Юный Олтар еще там, у него в палатке едва держался на ногах. Олдвик, после купания в трясине, тоже выглядел не лучшим образом. В лесу хоть и не ощущалось этого ланского бича - пронизывающего морского ветра, но все же было сыро, а стылый холод, влажный и тяжелый, пробирал до костей. Остальные тоже выглядели не лучшим образом. Крюк по неизвестным никому просторам болот еще больше вымотает их силы, даже если и не приведет прямиком в очередную топь. Они не могли позволить себе идти в обход, куда более опасный своей неизвестностью, чем явная топь перед ними. Это было совершенно ясно. Рикард жестом подозвал к себе ближайших солдат. Сейчас, в отличие от обычного похода, рядом не было верных адантов, которые верхами, галопом, облетали колонны, на ходу отбрасывая распоряжения офицерам, так, что любое распоряжение в четверть часа разлеталось до каждого. Да еще и успевали вернуться. Без лошадей, без дорог, без возможности нормального построения приходилось пользоваться куда более простым, но, как оказалось, не менее эффективным способом "передай дальше" Сразу после отдачи любого распоряжения по рядам словно круги от брошенного в воду камня, расходился нарастающий гул голосов, когда люди, услышав от впередистоящих что-либо, тут же повторяли это идущим следом, а, поскольку людей повторяющих становилось все больше, то и гул оказывался сильнее. В гулкой тишине болот это должно было звучать очень странно. - Дальше топь. Всем остановиться. Головной леркаре выделить три веледа - вперед, рубить сучья и стволы, подтаскивать топняк, какой окажется в зоне досягаемости. Трем другим - сооружать из этого настил, от края тропы до края, не прикасаясь к земле. Вместо опор использовать только корни деревьев. Остальным отдыхать и греться. Костры разрешены. Через час сменить, силами второй леркары, а первой - продвинуться в хвост, на отдых. Гул голосов и вправду показался странно приглушенных, где-то дальше по рядам какой-то молодой нимер уже азартно покрикивал, собирая своих. Несколько человек, прошли мимо, со странной сместью брезгливости, недовольства и удовлетворения на лицах. Место, очевидно, было им глубоко противно, зато перспектива поработать топорами, согреться активным действием, делать простую и понятную работу, которая разом вытеснит из головы неприятные ощущения - была куда как лучше тупого страха брести в неизвестность, в темноте и холоде. Рикард, тем временем, повернулся к Олдвику. - Тебе бы надо обсушиться. Заболеешь еще. - сам не понял, как заговорил на ты. Впрочем, расшаркиваться долго было бы глупо. Оглянулся и на остальных, уже усталых и измученных. - Вам тоже. Через часа два двинемся дальше, воспользуйтесь временем, чтобы отдохнуть. А сам снял с пояса топор и сам направился дальше, вперед, туда, куда стекались огни факелов, и слышались первые, звонкие удары по сырой древесине.
|
| | | Стеллан Олдвик Репутация : 117 Очки : 148 Здоровье:
   (80/80) | Вт Апр 17 2018, 02:41 | Рейтинг сообщения: 100% (голосов: 3) | |
| Первый привал измученной армии в орширских дебрях, можно было назвать привалом с большой оговоркой. Потому как ни привалиться уставшим солдатам было не к чему, ни присесть не на что. Да и на что на болоте присядешь, коли кругом жижа по щиколотку? А то и по колено. Стоишь в этой густой грязи, чувствуешь, как она колышется и думаешь – не крокодил ли это, или какая другая тварь, приняв твои ноги за корни мангров, подплывает во тьме, желая с ними познакомиться поближе? Так что волей-неволей, а пришлось передовым шеренгам кэрцам откатываться назад, до более-менее надежного грунта, не продавливающегося под тяжестью тела, пропуская вперед, к смердящей топи, несколько сотен смельчаков с топорами. Не успел Стеллан выразить благодарность лорду-командующему лаконичным красноречивым взглядом, как принц, на ходу отдавая приказы, ринулся в самую гущу лесорубов. Стремительный он был человек и неукротимый как огонь… Кстати огонь, разрешенный Рикардом для сугреву, не так-то просто было разжечь в этом царстве гнили и сырости, так что те, кто не пошел гатить топь, все равно взялись за топоры. Чтобы добыть топливо, пригодное для костров, солдатам пришлось рубить заросли, которые трудно было назвать деревьями в привычном понимании. Бледно-желтые, все в темных пятнах, ползучие лианы и стебли поднимались высоко, но плети их оставались тонкими, и росли лишь в длину, извиваясь, переплетаясь и путаясь меж собой ветвями. И только один вид деревьев в этом странном лесу, который рыжий назвал мясным деревом или орширским болотным дубом, имел некоторое подобие ствола – чешуйчатого и крепкого. Почему орширцы назвали этот одеревенелый хвощ-переросток дубом, Стеллану понять было сложно, до тех пор, пока о его шишковатую кору не сломалось несколько топоров, и взоры искателей сухой древесины вернусь назад к милым лианам. Зато шишки орширского болотника, собранные рыжим у макушки кроны, дымили исправно. Так что два часа, отведенные Рикардом на отдых, прошли незаметно и с пользой: к тому времени, как удалось разжечь ядовито дымящийся костер, одежда на Олдвике заметно обсохла – хоть не пришлось светить голым задом перед лесными девами, развешивая портки у огня. Правда все, что находилось повыше врезавшегося в тело гашника, снять и разложить на валежнике все же было необходимо. Вскоре холщовая рубаха была почти готова, а стеганка разве что к утру просохнет. Жаль, сапоги с мокроступами в трясине остались — босиком много не повоюешь! — Ничего, где наша не пропадала! — Шрамолицый снял с себя плетеный из кожаных ремней доспех, и, орудуя ножом, разобрал его на полосы. – Сейчас сделаем тебе обувку. — Что толку, — уныло отозвался рыжий, — все равно мы все умрем. Стоит сделать шаг — и трясина поглотит любого, хоть с сапогами, хоть без. Он рехнулся. — доверительно вполголоса добавил южанин, мотнув головой в сторону солдат, сооружающих под командованием принца настил через топь. — Эта топь бездонна. Она не удержит настил. Если гатить по кромке у корней, еще есть шанс пробраться по одному – и то при свете дня. Только сколько времени займет, чтобы все шесть тысяч прошли? Проще засветло в обход… — Да, еще мой дед, а ему его дед, а ему его дед, рассказывал, про чрево Черной Вдовы, - подхватил кто-то из местных. — Здесь под тонким покровом травы, скрывается огромный водоем, окруженный зыбунами. Храни нас дюжина сунуться туда. — А где наша разведка? – внезапно прервал паникеров Олдвик. — Кто-нибудь видел Ожье? Стеллан вдруг понял, что не видел Олтара с того самого момента, как провалился в объятья Черной Вдовы. Неприятное чувство тревоги холодной жабой легло на сердце. — Да на кой он тебе нужен? – лениво буркнул Эддрик, — тракт поди через трясину с принцем строит, а может к своим ушел. — А Рамона? Оруженосца милорда Олтара? Тоже не видели? — Этот мелькал вроде, – неуверенно отозвался рыжий. – он сам милорда Олтара искал. —Когда? — Да когда еще назад возвращались, — расстроился рыжий, и, догадавшись, что упустил что-то важное, внезапно вспылил: — А что сразу рыжий? Чуть что – рыжий! В топь первый — рыжий, за шишками — рыжий! Один кричит — лес вались, другой — портки сушить, не знаешь, кого и слушать! Я, может, не меньше вашего расстроен, он все же господин мне. — В гробу я видел такого господина, было бы о чем горевать — припечатал, скривившись, Шрамолицый. Вестморец больше не слушал их, подскочил, натянул наспех рубаху, вырвал воткнутый в землю факел, и, как был, босиком, не осторожничая, зашагал в сторону топи. — Больше доставать из болота не будем! Учти! – бросил ему вслед Эддрик, в сердцах швыряя на землю не доплетенную чуню. — Провалишься — сам себя вытаскивай! — Ладно, - собирая вещички засуетился рыжий, – пошли за ним. Смотри, у трясины как светло и людно, точно на площади в базарный день. Еще уйдут без нас – и плакали наши денежки! Мы ж милорду главнокомандующему всю дорогу подробно разъяснили, ну как без нас обойдется? |
| | | Ожье Олтар Персонаж мертв Репутация : 131 Очки : 171 Здоровье:
   (0/80) | Ср Апр 18 2018, 10:58 | Рейтинг сообщения: 100% (голосов: 3) | |
| Поначалу Ожье имел глупость понадеяться на то, что опасность образумит кэрского принца. Но чуда не произошло, Рикард Авернмор вел себя так, будто и не было дневного разговора в палатке, рассказа беглецов с копей о своих злоключениях. И о том, что топь тут непроходима, единственный безопасный путь - путь в обход. Именно там пролегает тропа, а солдаты сейчас прокладывают через болото гать наугад, да еще и в темноте. Ради чего? - Я посплю, - Рамон с трудом взобрался на переплетение вспучившихся из грязи древесных корней и свернулся между ними калачиком. - Спи… Возиться с костром барон не видел смысла, тут, на краю трясины, было слишком сыро, чтобы что-то разгорелось всерьез. Хотя тому же Олдвику жизненно важно хотя бы немного обсушиться и согреться. Оршир, конечно, не Вестмор, но накануне зимы возня в стылой грязи может угробить даже северянина. Ожье потянулся к фляге с вином, - воду на его родине пили редко, от нее и заболеть недолго, - с добрым намерением угостить едва не сделавшегося добычей топи Стеллана. А потом некстати вспомнил его рассуждения о коварных и неверных южанах. Все правильно, так оно и есть. Да и с чего бы ему быть верным? Вера, верность, доверие. Прежде, чем этого ожидать и тем более требовать, все это следует заслужить. Погруженный в эти невеселые рассуждения, Олтар побрел в сторону и от тех, кто рубил корни и лианы, пытаясь проложить путь в неизвестность, и от тех, кто разводил чадящие костры ночного привала. Пошел по краю топи, которая теперь вела себя на удивление покладисто, смрадно вздыхала в темноте, но мирилась с человеческим присутствием. Заблудиться разведчик не боялся, армия принесла с собой на болота слишком много шума и слишком много огня, хорошо, что до берега еще слишком далеко, чтобы имперские дозорные всполошились. Зачем он уходил? Да все вокруг уже сумасшедшие, может, заразился? А может просто хотел знать, каков он, тот выбор, что так и не был сделан. По мере того, как отдалялся стук топоров и людские разговоры, лес наполнялся иными звуками, странными и, признаться, не слишком приятными. А потом Ожье услышал тихий плач. Или это не плач? Фархан его побери, он остановился и торопливо чиркнул кресалом, зажигая факел. Деревья остались у барона за спиной, впереди только несколько торчащих из тины «клыков» старых, мертвых уже стволов и блестящие окна черной воды, в одном из которых слабо барахтался, уже захлебываясь, какой-то зверек. То ли волк, то ли собака. Точнее Ожье никак не мог разобрать. Надо же, ему всегда казалось, что звери более осторожны. Хотя откуда ему знать? - Держись, - человек протянул над водой кончик шеста, стараясь подцепить «утопающего». Без толку. Страх свойственен не только людям, он ведом и животным. Выросший на берегу моря, Олтар слышал немало историй о том, как тонущие бедняги, поддавшись панике, топили своих спасателей. Так с чего он ждет, что перепуганная собака с готовностью вцепится в протянутую ей палку? «Ладно, попробуем иначе…» Ожье снял мокроступы, лег на живот, опираясь на брошенный на мох шест. И осторожно пополз вперед: трясина опасно раскачивалась под ним, холодная вода проступала сквозь слой спутавшейся корнями травы, моментально впитываясь в тяжелеющую одежду. И добро б он за человеком в топь полез… «Зато собака не станет обсуждать, коварный я, или нет». После нескольких тщетных попыток, ему удалось дотянуться до пленника топи, ухватив его за шкирку. Зверек слабо заскулил, а потом тявкнул. Точно не волк. Пес. Вернее, щенок. Но откуда? - Тише, дурачок, тише. И не вздумай мне кусаться… Бормоча что-то успокоительное, Олтар отполз подальше от трясины, осторожно поднялся на ноги и замотал щенка в рубаху. Тот был мокрым, холодным и липким от тины, в общем, попутчик то, что надо. - Я бы отпустил тебя к мамке. И даже сам бы с тобой сходил. Но не сейчас. Собаки не живут в лесу, собаки держатся людей. И где же эти люди? Если отпустить найденыша, выведет ли он к своему хозяину или хозяевам? Об этом Ожье решил подумать потом. Лучше всего утром. Если он сам доживет до утра и не утопнет в трясине до восхода солнца. Возвращаться, между тем, было намного тяжелее, чем гордо удаляться в ночь. Барон успел проклясть себя за самонадеянность, а потом свет факела мелькнул совсем рядом, и навстречу ему шагнул Олдвик, а за вестморцем, ожидаемо уже, оба висельника-проводника. - Вы чего тут, - одновременно изумился и обрадовался южанин. - Русалок ловите? - Ты, я вижу, одну себе уже поймал, - хмыкнул шрамолицый, покосившись на «сверток» в руках барона. - Это что еще такое? Сверток недовольно гавкнул. - Ого, собака что ли? Да на кой она… То есть, откуда она вообще? - Не знаю, но вот как вы думаете, проводники, в заброшенном поселке копателей мог кто-то снова поселиться? Два года все же прошло. - А мы вас, милорд, искали, - подал голос рыжий. - То есть вот он искал. И кивнул на босоногого Стеллана. - Правда? Спасибо. Барон невесело усмехнулся. Валяться вестморцу с горячкой, это как пить дать. Ну, это если все прочие беды их минуют. |
| | | Стеллан Олдвик Репутация : 117 Очки : 148 Здоровье:
   (80/80) | Сб Апр 28 2018, 04:35 | Рейтинг сообщения: 100% (голосов: 3) | |
| При виде вынырнувшего из кромешной тьмы мокрого, грязного, припахивающего сладковатой болотной гнилью Олтара, ветморец испытал противоречивые чувства, которые тут же попытался скрыть под пресной и бесстрастной физиономией, хотя на деле больше напоминал прикрытый лепешкой булькающий горшок, только что вынутый хозяйкой из печи. Довести до подобной стадии кипения Стеллана обычно прекрасно удавалось Бару, когда тот виртуозно и качественно мотал нервы младшему, впутываясь в рисковые авантюры и легкомысленно играя со смертью, после чего всегда мучительно хотелось одновременно и обнять брата и вмазать ему в челюсть. - Я испугался, что ты… - неожиданно для себя признался Олдвик, - … двинуть бы тебе… да нельзя – он кивнул на скулящий сверток, – ты теперь кормящая мать. И тут уже вся троица загоготала, когда мокрый нос щенка-сироты нелепо ткнулся в голую грудь Олтара. - Учись, пехота, - язвительно заметил Шрамолицый. - как правильно южанок ублажать. Тебя, простофилю, Вдова до нитки обобрала, а свояку сразу же в подоле принесла. - Дай подержать. Смотри, какой мордатый! Из наших, из северных. Волкодав. Интересно, откуда он здесь? Так и быть, буду ему нареченным дядькой. Как назовем? - А и вправду волкодав, - продолжал ерничать Эддрик, - здоровее тебя, милорд, вырастет. - Если доживет! – жизнерадостно напомнил рыжий, не уточняя, кого имеет ввиду – собачку или своего бывшего господина. - Вот вы где! – в стылость осенней ночи знакомо дохнуло чесноком и дешевой хлебной брагой - в кругу света возникла борода Лагота, отчего стало почти по-домашнему уютно, - с ног сбился, пока нашел. Принц-командующий вас требует. Переправа уже идет полным ходом, а вас где-то ётунный карась носит! Распустились мне тут, погодите, вернемся в Кэйранд, до посинения замуштрую, будете взад на болота проситься. И когда я из вас человеков сделаю? А это еще что? Откуда лопоухий? Чтоб кутенок на глаза лорда Авенмора не попадался! Олдвик, почему без обуви?! На минуту вас не оставь, мамкина норка! Быстро за мной!
У границы трясины было светло от факелов, вовсю кипела работа, солдаты продолжали подтаскивать сучья и ветви и передавать их по цепочке вперед, застилая поверхность топи. В каких-то местах настил уверенно держался на плаву, опираясь на корни по краям тропы, но местами он просто тонул, уходил под воду, сколько бы не предпринималось попыток уложить слеги.
|
| | | Рикард Авенмор принц Астер. Репутация : 721 Очки : 869 Здоровье:
   (55/80) | Пт Май 04 2018, 18:54 | Рейтинг сообщения: 100% (1 голос) | |
| Рикард ждал проводников на дальнем конце сооруженного настила. Он был забрызган с ног до головы, как и все, рубившие и перетаскивавшие бревна. Возможно, главнокомандующему и полагалось бы только отдавать приказы, да наблюдать со стороны за их исполнением, но Рикард, начинавший с обычного рядового, и проведший в армии большую часть своей сознательной жизни, попросту не умел сидеть, сложа руки, а еще хорошо знал, что командирам, которые только командовать и горазды - доверия среди солдат нет никакого. Он неимоверно устал, и двигаться сейчас дальше казалось немыслимой задачей. Но, армии надо было двигаться, и он собирался дальше, сзывая людей, которым пришлось прервать свой небольшой привал. Поодаль, на несколько шагов, двое солдат заканчивали обматывать полосками коры нечто большое и продолговатое, завернутое в плащ. Веревки были слишком ценны и нужны для связки людей друг с другом, чтобы можно было тратить их на это дело. Остальные заканчивали отирать топоры, да поднимались снова в дорогу. Дождавшись проводников, Астер мельком поглядел на завернутый в плащ, поскуливающий сверток, но допытываться ни о чем не стал. - Двигаемся дальше. Выдвигайтесь вперед, ты - он кивнул на Шрамолицего - на две дюжины шагов вперед, ты - взгляд на рыжего - на дюжину. Возьмите факелы, мы все еще достаточно далеко, можем не прятать огня, и будьте осторожны. С каждым из вас пойдут по двое солдат, на случай, если вновь окажется топь, чтобы вытянуть, в случае чего. Тут его взгляд упал на Олдвика, он оглядел его с ног до головы, и плотно сжал губы - единственная мимика, которой не скрывала его маска. - Паршиво дело. В обмотках ты далеко не уйдешь. Мгновение поразмыслив, Рикард жестом попросил солдат, заматывавших сверток, подождать, наклонился, отбросил плащ, и стащил с высунувшихся из свертка ног, пару сапог. Сапоги были поношенные, и явно ощутимо побольше, чем ноги юного Стеллана, однако, и это было куда лучше, чем босиком по осенним болотам. - Держи. - он говорил спокойно и тихо. - Надевай. Ему уже все равно, а ты ноги потеряешь, если дальше пойдешь без обувки. Солдаты, прервав на минуту свою работу, так же молча снова замотали оголившиеся ноги бедняги, и поднялись. Они были мрачны и обеспокоены. - Что теперь, милорд? Могилу копать или... - спросил тот, кто был постарше Это "или" заставляло содрогнуться, потому что сам собой напрашивался вывод - зачем копать, если можно просто опустить на влажно чавкающую землю, в стороне от настила, и через полчаса тело само уйдет вглубь. - Я слышал, те, кто в болото ушел, неупокоенным становится - с тревогой подал голос второй, озираясь, точно ожидал увидеть вокруг сонм поднимающихся из болота мертвецов. - Нет. Вон из тех горбылей носилки сделайте, и пару человек из вашего нима позовите в помощь. Передайте нимеру, пусть людей организует так, чтобы сменялись каждый час. Донесем его до твердой земли, там и похороним. Тот, что был старше, молча отбил кулаком левое плечо, и извлек топорик, чтобы поотрубать от длинной замшелой коряги все лишнее, а молодой, торопливо скрылся в оранжевой полутьме среди пляшущих теней. Астер повернулся к Олдвику, поглядел на подошедших за его спиной, с трудом различимых в мрачной полутьме людей. - Вперед. Вот когда он благословлял свою маску, не выдававшей ни его усталости, ни досады, ни страха. Люди видели лишь блеск глаз в прорезях, да, остававшимся твердым голос, и просто постыдным было проявлять усталость там, где тот, кто вел их за собой, казался существом железным. Откуда им было знать - насколько обманчива эта видимость, но именно эта видимость и заставляла людей совершать то, чего, в обычном состоянии, казалось, совершить невозможно, поскольку никому не хотелось прослыть слабаком или трусом, там, где точно такой же человек, выдерживающий то же самое, что и они - ни слабости ни трусости не проявлял. И они пошли. По настилу, тщательно соблюдая полученный приказ - идти не в ногу, вразнобой, так, что полубревна, положенные плоской стороной кверху, гасили колебания, и не прогибались под тяжестью десятков, а потом и сотен, осторожно переступающих по ним ног. Шли и шли. Среди гулкой темноты, разбрасывая пляшущие отсветы гнилушек и факелов. Чавкая в темноте вязкой жижей под широкими мокроступами, в тихом, похожем на гулкие вздохи болота, шепоте голосов, чередовавших брань с короткими репликами, с которыми помогали друг другу. Пробирались то по плотным кочкам, то по вязким участкам, то по бугристым, корням мангров, превращавших широкую тропу в подобие лестницы. Дальше и дальше. Рикард почти не говорил, не отрывая взгляда от нескольких пляшущих впереди точек - факелов проводников. Лишь изредка взглядывал под ноги, на своих спутников, и снова вперед. Кричал где-то на болоте козодой. Слева отзывалась хохочущим уханьем сова. От стылого холода и затхлого духа болот, в чавкающей, хрустящей сломанными ветками тишине, с дыханием и тихой бранью сотен, тысяч идущих за ними людей, эти звуки продирали морозом по коже. Его трясло - не то от холода, не то от возбуждения, не то от осознания безумия того, что они делают. Остальные еще могли позволить себе переговариваться друг с другом. Втихую поругивать сумасшедшего легата, пенять на корни и коряги, на усталость и холод, строить гипотезы и делиться друг с другом страшными историями, таким, странно парадоксальным образом поддерживая друг в друге силы. А он не мог. В этом огромном лесу, среди тысяч человек, которых он увлек, возможно, на верную гибель, не было никого, ни одного, с кем можно было бы поделиться собственными мыслями и страхами. Он ведь должен был оставаться несгибаемым и твердым как кремень, не мог позволить ни доли мгновения слабины, чтобы не дать повода своим людям усомниться в себе. Он не мог позволить себе быть человеком, когда был той силой, которая толкала их вперед. Только их вера в то, что тот, кто ведет их - твердо знает куда, как и зачем они идут, что он знает, что они точно дойдут, что имено он, взявший на себя ответственность за них, доведет их до места - и удерживала воедино этих людей. Позволь он себе слабость или растерянность - они расползутся среди них, как чума, и страх, сейчас еще только подсознательный, забиваемый чувством коллективизма, тем самым, что заставляет идти, когда идут вперединаходящиеся - тогда возьмет верх. Он не мог позволить себе даже тех разговоров по душам, которые поддерживали остальных в дороге. Потом, через много лет, когда он уже давно освоится с положением легата, вокруг него сколотится крепкий круг не только подчиненных, но и, главное, друзей, с которыми можно будет делиться мыслями и опасениями. Потом. Но сейчас, в этой многотысячной толпе не было человека более одинокого, чем тот, кто и двинул их в этот поход, и шел сейчас, насилу держась прямо под чудовищной ответственностью и страхом за них. За то, осилят ли они эту топь, наводившую ужас на всех многие века, сумеют ли перейти через нее вовремя, и в какой бой угодят потом... Когда они, уже на исходе ночи, когда вершины деревьев начали сереть, возвещая скорое наступление утра, достигли поселка копателей, Рикард впервые вновь заговорил - раздавая по цепочкам распоряжения - обойти поселок по периметру, разложиться на привал, сушиться, греться и отдыхать. Велел и отозвать обратно на отдых проводников, шедших впереди. Раздавал распоряжения, хоть и сама ужасался тому, что делает. Остаться без движения на островке, окруженном топями, в которых невесть сколько погибло людей... Он ведь помнил, что рассказывали проводники. Про голоса. Про панику и агрессию. Среди небольшой группки людей это было не страшно, но вот если запаникует несколько тысяч человек разом... Но что было делать - он не знал. Без отдыха люди через несколько часов просто упадут без сил, а им надо прийти на место, будучи готовыми к схватке. Отдыхать посреди топей - тоже невозможно, здесь ведь хотя бы твердая земля, на которой, хоть и в тесноте, но можно разместиться. По спине в который уже раз пробежал холодок. Он посмотрел на Стеллана, который так и брел рядом. Долго подыскивал слова, потому что мысль, которая так и тянулась на язык, не приличествовала командующему армией, но обезопасить людей было его первейшим долгом, так не плевать ли на репутацию? И не для того ли, в конце концов, он так тщательно последние полчаса осматривал ветви деревьев, нависавшие над тропой? Увидев то, что отыскивал, он остановился, и придержал юношу, пропуская мимо ряды усталых, понурых людей, выходивших на широкую, твердую поляну, укрытую темнотой и тенью тысячелетних деревьев, посреди которой торчали покореженные временем остовы давно покинутых хижин и чернели дыры смолокурных ям. - Ты ведь с Севера, верно? - говорил Рикард тихо. Указал на крепкую, горизонтально протянувшуюся почти над их головами, ветку раскидистого дуба. Тот почти облетел, и поэтому небольшая поросль на узловатой ветке, похожая на жизнерадостно взъерошенную шевелюру кого-то высунувшегося прямо из развилки, выделялась в смутном полусвете очень четко. - Знаешь, что это?
|
| | | Спонсируемый контент | | | | | | | Права доступа к этому форуму: | Вы не можете отвечать на сообщения | | | | |
|